не для их прекрасных глаз стараюсь.
Но чем открыть лицо свое – скорей
Я галкам дам склевать свою печенку.
Нет, милый мой, не то я, чем кажусь[11].
Яго каждый раз действует в соответствии с очевидными для него аморальными, низкими целями, но выдает их неизменно за нравственные и бескорыстные. Дездемона, влюбившись в мавра Отелло, тайно, ночью бежит с ним из отцовского дома и венчается, потому что отец никогда бы не дал согласия на их брак. Родриго, приятель Яго, страстно влюбленный в Дездемону, вместе с Яго будит ничего не подозревающего отца Дездемоны Брабанцио. Яго хочет выдать это похищение за разбой и навязать Брабанцио мысль, будто побег дочери ложится на дом Брабанцио позорным пятном. Яго надеется, что Брабанцио силой своей сенаторской власти добьется примерного наказания Отелло, и тогда его месть начальнику увенчается успехом.
Яго
Надо разбудить
Ее отца, предать побег огласке,
Поднять содом, воспламенить родню.
Как мухи, досаждайте африканцу,
Пусть в радости найдет он столько мук,
Что будет сам не рад такому счастью (с. 193).
Нужно, по словам Яго, чтобы Отелло «проклял отравленное счастье» (с. 193) с молодой женой. Яго – отличный психолог и знаток человеческих слабостей. Он всегда выбирает нужные слова, для того чтобы человек, на которого он пытается влиять, впал в гнев, отчаяние, смущение или растерянность – одним словом, лишился бы рассудка. Для оскорбленного дочерью отца Яго тоже находит метафоры, задевающие его отцовские чувства, фамильную честь, позорящие его доброе имя и статус уважаемого в Венеции официального лица:
Сию минуту черный злой баран Бесчестит вашу белую овечку (с. 194).
«…вам хочется, чтоб у вашей дочери был роман с арабским жеребцом, чтобы ваши внуки ржали и у вас были рысаки в роду и связи с иноходцами? (с. 195)»
«Я пришел сообщить вам, сударь, что ваша дочь в настоящую минуту складывает с мавром зверя с двумя спинами (с. 195)».
Любопытно, что делает он это за спиной глуповатого Родриго, а в нужный момент, когда его могут узнать, исчезает, чтобы не быть вовлеченным в скандал. Он оправдывает свой уход перед Родриго тем, что сам он подчиненный мавра и все колотушки достанутся ему, тогда как сенат все равно простит военачальника Отелло. Это характерно для лика зла – находиться за кулисами и вершить злодеяния чужими руками.
Второй, не менее эффективный прием Яго в плетении искусной интриги – стравить двух врагов, клевеща одному на другого, говоря заведомую неправду и возводя напраслину (кстати, попутно отводя себе роль защитника и искреннего друга Отелло):
Яго
Хоть на войне я убивал людей,
Убийство в мирной жизни – преступленье.
Так я смотрю. Мне было б легче жить
Без этой щепетильности. Раз десять
Хотелось мне пырнуть его в живот.
Отелло
И лучше, что не тронул.
Яго
Он такими
Словами обзывал вас, что хотя
Я