не очень понимаю ход ваших мыслей.
– Ну, у кого мог быть мотив?
– Уж не думаете ли вы, что кавалер госпожи Саротти хотел ее убить из ревности? Или она ему наскучила, и он не видел другой возможности от нее избавиться?
– Ну, комиссар, вам бы романы писать, – усмехнулась я.
– Значит, у вас предположения вполне разумные? Так поделитесь с полицейским комиссаром, поскольку у него явный застой в мозгах.
– Ну, пока это не мысли, во всяком случае, нет еще ничего конкретного. Если хотите, меня в эту сторону толкает интуиция.
– Мне нравится, что ваша интуиция, наконец, тоже включилась в расследование этого ненормального дела, – улыбнулся комиссар.
– Понимаете, ревность и усталость от длительных отношений не очень ложится на мое представление об Этти. Она не из тех женщин, которые цепляются за мужчин, да и на кокетку не очень похожа. Она нравится мужчинам спокойным и основательным.
– Почему вы так решили?
– Считайте это подсказкой именно моей интуиции, – ответила я, но подумала в этот момент о Кононе и Руже.
– Что ж, Милену, скорее всего, можно сейчас найти в больнице. Я утром звонил туда. Госпожа Саротти все так же, без сознания, но нет и симптомов ухудшения ее состояния, так мне сказала говорившая со мной дама. Поезжайте туда, а я позвоню дежурному врачу и попрошу, чтобы вам помогли встретиться с девушкой и поговорить в спокойной обстановке.
– Спасибо, комиссар, это было бы просто замечательно.
– Я не сопровождаю вас, поскольку понимаю, что ей легче будет говорить с вами. Я вызову вам такси.
– Спасибо, я тоже так думаю.
Таинственный поклонник
Милена действительно была в больнице. Благодаря звонку Эрика Катлера, мне дали возможность с ней поговорить в достаточно комфортной обстановке. Это был кабинет для ночных дежурств. Поэтому кроме большого письменного стола с компьютером и настенным шкафчиком, здесь был мягкий диван и пара кресел, между которыми стоял низкий овальный столик. В углу у двери рядом с умывальником небольшой шкаф, в котором я увидела кофеварку и набор необходимой посуды, а рядом с этим шкафом стоял холодильник.
Нас оставили вдвоем, мы разместились с ней на диване. Чувствовалось, что девушке очень тяжело. Она, как мне показалось, похудела, но это ей шло. Если бы не заплаканные глаза, и покрасневший нос, я бы даже сказала, что она похорошела. Впрочем, я вряд ли сейчас могла бы судить об этом объективно. Милена вызывала, прежде всего, сочувствие.
– Как мама? – спросила я, и голос мой невольно дрогнул.
– Так же, – почти шепотом ответила мне Милена.
– Вы извините меня, Милена, но нужно ведь найти этого мерзавца.
– Я понимаю, конечно. Вы хотели меня о чем-то спросить?
– Да, только не обижайтесь, если мои вопросы покажутся вам слишком…
– Не волнуйтесь, я ведь знаю, что вы не из любопытства спрашиваете.
– Ваша мама овдовела пять лет назад, так?
– Да.
– Она женщина привлекательная, наверняка за ней ухаживали мужчины?
–