того. Я должен проверить посты. Давайте сумки, я помогу.
Шли долго, надо было о чем-то говорить, чтобы наладить взаимоотношения на непредсказуемое будущее.
– Вы здесь каждую ночь дежурите? – Алёна решила загладить свой эмоциональный взрыв.
– Сутки на дежурстве – двое или трое дома, по обстановке, но с сегодняшнего дня, похоже, будут сутки за сутками.
– А что у нас сегодня?
– 27 сентября. Вы что, вообще за новостями не следите?
– Не-а, у меня своих дел хватает, а телевизор не работает. Мы же без света сидим. Вон, посмотрите на окна, – Алёна поежилась от холода.
– Еще в таком месте живете. Вся страна бурлит! – он явно гордился и страной, и бурлением.
– Не бурлить, а работать надо, – отчеканила Алёна. – Занимался бы каждый своим профессиональным делом, тогда и пену взбивать не пришлось бы. Жили бы, как нормальные люди в некоторых других странах.
– Вам хорошо так говорить, вы москвичка, да еще, наверное, и коренная.
– А вы откуда такой с фигурой чемпиона Союза по плаванью? – непослушной столичной штучке не хотелось напрягать обстановку и конфликтовать.
– Я из Норильска. Люди сидят без зарплат, работы нет, беспредел, бандиты творят, что хотят.
– Я вам сочувствую. У вас большая семья?
– Два сына.
– (А жена?) – она постеснялась спросить. – Мальчишки какого возраста?
– Три и пять.
– Маленькие совсем.
– Но самостоятельные. Вы, наверное, хотите о жене спросить?
– Не уверена, что это удобно, если вы сами о ней не говорите.
– Вы тактичный человек. Жена исчезла полгода назад в этой, как бы без мата выразиться…
– А вы не сдерживайтесь.
– …в этой б**дской перестройке. Весь Норильск на ноги поднял, безрезультатно. Поэтому и в Москву попросился, когда набор в ОМОН шел. Дети с моей мамой остались. Может, отсюда что удастся узнать. Моя жена инженер, но занялась бизнесом, как только завод накрылся. Часто в Москву ездила, всё время отзванивала, знала, что мы волнуемся. А потом пропала.
– Понятно. Это грустно. Я уверена, что она найдется. Может, куда за границу уехала, задержалась, или что с билетами. Всё будет в порядке. Главное, ищите и ждите.
– Как у Симонова? Жди меня, и я вернусь…
– Именно, только не пассивно ждать, а искать. К сожалению, у меня в органах никого знакомых нет.
– Как вы уже поняли, я на меланхолика не похож.
– Ни разу. Но я тоже могу попробовать включиться в розыск, правда, не знаю, как.
Дальше шли молча. По дороге к дому Алёны они со стражем порядка остановились на нескольких блокпостах, где в основном стояли молодые, замерзшие восемнадцатилетние первогодки, с тонкими, как у гусят, шеями, торчащими из нестиранных гимнастерок.
У Урбановой подкатил комок к сердцу. Предъявляя в пятый раз свой паспорт, она спросила:
– Ребят, вас ужином покормили? – срабатывало материнское чувство.
– Да, с нами всё в порядке, а вот о тех, которые там внизу, на набережной, о них забыли, не доехали. Они там голодные стоят.
Алёна