блондинка, – подсказала она. – Ну как, припоминаешь?
– Очевидно, она произрастает в том самом цветочном семействе.
Гонория поморщилась. Действительно, ее дядюшка Уильям и тетушка Мэри пожелали дать своим дочерям имена: Роуз, Мэриголд, Лаванда, Айрис и Дейзи[2]*. Тем не менее он мог бы воздержаться от колкостей.
– Кто такая мисс Ройл, я знаю, – сказал Маркус.
– Еще бы ты ее не знал. Она твоя соседка.
Он пожал плечами.
– Как бы там ни было, сейчас мы в Кембридже. Мать Сесили полагает, что нам не мешает немного пополнить свои знания.
Он насмешливо выгнул бровь:
– Пополнить?
Гонории хотелось бы знать, от чего это девицам всегда надлежит «пополнять свои знания», тогда как представители противоположного пола спокойно посещают учебные заведения.
– Ей удалось задобрить двух профессоров. Они позволят нам послушать лекции.
– Неужели? – спросил он с любопытством. И с недоверием.
– Жизнь и правление королевы Елизаветы, – важно объявила она. – А потом кое-что на греческом.
– Ты владеешь греческим?
– Да, – призналась Гонория. – Но остальные ученые мужи категорически отказались иметь дело с особами женского пола. – Она вздохнула. – А «греческий» профессор для нас только повторит лекцию, которую прочитает непосредственно перед этим. Мы должны сидеть в кабинете и ждать, когда студенты покинут лекционную залу. Иначе они увидят нас и тотчас потеряют всяческое соображение.
Маркус согласно кивнул:
– Разумеется. Едва ли отыщется джентльмен, способный сосредоточиться на учебе в присутствии столь ослепительно прекрасных юных леди.
Приблизительно две секунды она верила в его серьезность, а потом искоса взглянула на него, от души рассмеялась и, выговорив только: «Ах, пожалуйста», слегка толкнула его локтем. В Лондоне подобная фамильярность выглядела бы беспримерной вольностью, но здесь, с Маркусом…
В конце концов, он был ей почти как брат.
– Как поживает твоя матушка? – спросил он.
– Спасибо, хорошо, – ответила Гонория, хотя…
Хотя самочувствие ее матери оставляло желать лучшего. Много лучшего. Скандал, повлекший за собой вынужденный отъезд Дэниела за границу, оказался слишком большим испытанием для леди Уинстед. Она стала чрезвычайно мнительной, полагала, что весь свет ополчился на ее единственного сына, и одновременно пыталась вести себя так, словно этого сына и вовсе никогда не существовало. Ее жизнь как-то… надломилась.
– Мама хочет поселиться в Бате, – добавила Гонория. – Там живет ее сестра. Надеюсь, им будет хорошо вместе. Ведь она не любит Лондон.
– Леди Уинстед? – удивился Маркус.
– Да. Теперь не любит, – пояснила она. – С тех пор как Дэниел… Ну, ты знаешь.
Маркус плотно сжал губы. Он знал.
– Ей кажется, что в свете все еще активно обсуждают эту историю.
– А на самом деле?
Гонория недоуменно пожала плечами:
– Понятия