сирень
в день еще не самый длинный,
длинный летний день.
Просто покатайте эти строки во рту, как прохладный шарик мороженого. Это – стихотворение для жаркого июньского дня. В другое время и в других условиях оно не «выстрелит». И читать его лучше медленно, лениво, слегка в нос и нараспев.
СЕРЕБРИМАЯ
Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной;
Отражен волной огнистой
Блеск прозрачных облаков,
И восходит пар душистый
От зеленых берегов.
Проснулся утром. В памяти, видимо, в продолжение сна, звучал известный романс Глинки на стихи Козлова. Внимание привлекло слово «серебримая». Редко встречающийся страдательный залог. До этого эту форму встречал только один раз. Наши стройотрядовские остряки как-то увидели позу спящего во время перерыва товарища и тут же окрестили ее «мальчик, бегомый к реке». Подмечено было точно и определение вошло в факультетские анналы.
Но тут, за изящно выписанным определением следовали другие, не менее яркие – «светло-южная краса», «огнистая волна», «прозрачные облака», «пар душистый». Такие образные, яркие, сочные определения почти вышли из употребления в нашем полуанглийском-полуамериканском исковерканном и ободранном языке. Он уже давно не «великий и могучий», а «униженный и заискивающий перед великим и могучим американским». Но не буду отвлекаться на И.С.Тургенева, поскольку это уведет нас слишком далеко от И.И.Козлова и его хрустально хрупкой поэзии. Как известно из биографии, стихи он начал писать после того, как в 37 лет получил паралич ног, а в 42 ослеп. Видимо, этим и объясняются несколько преувеличенные визуальные характеристики картин в его стихах. Глухой композитор (Бетховен) и слепой поэт (Козлов) – символы предельного напряжения в изобразительности, малодоступного привычным слуху и зрению.
Нашел в интернете полный текст стихотворения. Несколько поразился тому, что глубоко сентиментальные строки не сваливаются в слащавость, твердо став на самой ее границе сторожевыми столбами. Сентиментальность – чувства открытой души. А какая душа может быть более открытой, чем та, у которой только и остались глаза, обращенные внутрь. Нашел хор Балакирева на эти же стихи. Прослушал. День начался светло.
АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
Из тени в свет перелетая,
Она сама и тень и свет,
Где родилась она, такая,
Почти лишенная примет?
Она летает, приседая,
Она, должно быть, из Китая,
Здесь на нее похожих нет,
Она из тех забытых лет,
Где капля малая лазори
Как море синее во взоре.
Она клянется: навсегда! —
Не держит слово никогда,
Она едва до двух считает,
Не понимает ничего,
Из целой азбуки читает
Две гласных буквы – А и О.
И имя бабочки – рисунок,
Нельзя произнести его,
И для чего ей быть в покое?
Она как зеркальце