в кафе «Незабудка» над теми, кого именует своими друзьями [205].
Служба в конторе для Зилова ненавистна и тягостна. Когда-то, может быть, неплохой инженер, теперь он решает «производственные проблемы» по принципу «орёл или решка». На предложение сослуживца Саяпина «Не нравится тебе эта контора – взял махнул в другую… На завод куда-нибудь или в науку, например», – Зилов отвечает: «Брось, старик, ничего из нас уже не будет… Впрочем, я-то ещё мог бы чем-нибудь заняться. Но я не хочу. Желания не имею» [184].
Самый виртуозно отработанный им способ существования – враньё, вдохновенное ёрничество, игра в честность, искренность и в оскорблённое «якобы чувство». Шесть лет он обманывает свою жену, учительницу Галину, терпеливо ждущую, когда он опомнится и перестанет паясничать. Лучшая оборона его от упрёков Галины – нападение: наглые, откровенно лживые, циничные поучения. На реплику жены «Ни одному твоему слову не верю» – он, притворно негодуя, иезуитски начинает разглагольствовать: «Напрасно. Жена должна верить мужу. А как же? В семейной жизни главное – доверие. Иначе семейная жизнь просто немыслима… Я тебе муж как-никак…» Последнее слово «как-никак» сбивает ложный пафос его проповеди. Точно так же он на работе «как-никак инженер», по жизни – «как-никак» сын, друг, муж, безоглядно ломающий не только отношения с женой, но и светлое чувство юной Ирины. Он жалок и беспомощен в «игре-воспоминании» о поре влюблённости, которую на прощанье предложила Галина, он явно утратил способность волноваться, быть искренним и, естественно, в этой игре терпит полное фиаско. «Ты всё забыл. Всё!.. Это было совсем не так. Тогда ты волновался…» [181], – подытоживает Галина. Уходя от Зилова навсегда, она ставит самый страшный диагноз (ей ли не знать лучше других его «болезнь»): «Хватит тебе прикидываться… Тебя давно уже ничего не волнует. Тебе всё безразлично. Всё на свете. У тебя нет сердца, вот в чём дело. Совсем нет сердца…» [200].
Есть один монолог, который Зилов, по ремарке автора, произносит «искренне и страстно», адресуя его жене: «Послушай! Я хочу поговорить с тобой откровенно. Мы давно не говорили откровенно – вот в чём беда… Я сам виноват, я знаю. Я сам довёл тебя до этого… Я тебя замучил, но, клянусь тебе, мне самому опротивела такая жизнь… Ты права, мне всё безразлично на свете. Что со мной делается, я не знаю… Не знаю… Неужели у меня нет сердца?.. Да, да, у меня нет ничего – только ты, сегодня я это понял, ты слышишь? Что у меня есть, кроме тебя?.. Друзья? Нет у меня никаких друзей… Женщины?.. Да, они были, но зачем? Они мне не нужны, поверь мне… А что ещё? Работа моя, что ли! Боже мой!.. Я один, один, ничего у меня в жизни нет, кроме тебя. Помоги мне! Без тебя мне крышка…» [201]. По содержанию, интонации, прерывистости фраз монолог вполне мог бы соответствовать трагическому герою, если бы не одно обстоятельство: вместо незаметно ушедшей Галины, монолог «дослушивает» пришедшая на назначенное Зиловым свидание Ирина, и герой, нисколько не смутившись, «переадресовывает» ей своё страстное самобичевание