как? – поднял брови Старыгин. – А охрана, стало быть, спала?
– Да нет, дежурному по голове дали, так с пяти утра и провалялся там на полу, пока его не хватились… И вот еще что… – Легов обежал комнату быстрым взглядом, потом отогнал Старыгина и присел на корточки перед станком, где стояла картина.
Не найдя на полу ничего интересного, он пошарил рядом и выпрямился с торжеством во взоре, держа в руках лист бумаги.
– Да это же мой отчет по командировке! – ахнул Старыгин.
– Какой отчет! – отмахнулся Легов. – Ты сюда смотри!
На обороте четко отпечатался след ботинка примерно сорок третьего размера. Обычный ботинок, неясный рисунок подошвы.
Легов наклонил голову и уставился на ботинки Старыгина.
– Хорошие ботиночки! У вас какой размер?
– Ну, сорок третий, а что?
– Подметку предъявите! – рявкнул Легов, так что Старыгин вздрогнул и снял ботинок.
Подошва была так сношена, что рисунка не разобрать.
– Они итальянские, удобные очень… – пробормотал Старыгин, – вот и заносил…
– Все ясно, след преступник оставил!
– А вы думали, что я?
– Разрешите? – в комнату заглянул помощник Легова, Севастьянов. – Ну, в общих чертах все ясно, сигнализацию преступник отключил, а дверь отмычкой отпер.
– А как он в музей ночью попал? – не выдержал Старыгин.
– Да тут, понимаете… – замялся Севастьянов, – два такелажника чушь какую-то несут. Дескать, носили они ящики вчера вечером, так якобы кто-то был в ящике, оттуда выскочил и одного вырубил. А когда второй вернулся, то того, из ящика, и след простыл. Ну, ребята решили, что им все привиделось, и пошли домой лечиться…
– Понятно, – вздохнул Легов, – допьются до белой горячки и не помнят, что делали и на каком они свете. Какой еще ящик? Господи, ну отчего даже в музее все такелажники алкаши?
– Ящик и вправду лишний… – кашлянув, сообщил Севастьянов, – их по накладной должно быть восемь, а на самом деле – девять. То есть от девятого остатки…
– Кто принимал по описи? – загремел Легов.
– Николаев, он с сегодняшнего дня в отпуске…
Старыгин хотел ехидно сказать, что таким образом можно и атомную бомбу в музей пронести, раз никто не проверяет, но взглянул на расстроенное лицо Легова и промолчал. Хоть они находились не в самых лучших отношениях, все же у Евгения Ивановича сейчас большие неприятности, ведь именно он головой отвечает за безопасность мировых шедевров.
– Напишите все свои соображения по поводу случившегося, – сухо бросил Легов на прощание и вышел.
Оставшись один в мастерской, Старыгин внимательнейшим образом исследовал картину, стоящую на станке, и не заметил в ней ничего такого, что могло бы привлечь к ней внимание преступника. Правда, в чужую душу не влезешь, и вкусы у людей разные, был же случай лет пять назад, когда из отдела французской живописи украли картину художника Жибера