друг друга любят…». Правда, Мессерер уточнял, выпивали, «собственно, только мы с Беллой, потому что Володя и Миша были «в завязке». Марина тоже выпивала свою рюмку, но у нее была отдельная бутылка виски, которую она носила в сумочке…».
На следующий день Высоцкий устраивал «культпоход в кино»: «Ребята, дома вы этого не увидите! Бертолуччи! «Последнее танго в Париже»! Вперед!» Вечером он, неугомонный, заваливал гостей книгами авторов, чьи имена в Союзе даже упоминать было… чревато: Александр Солженицын, Андрей Синявский, Владимир Максимов, Виктор Некрасов… Поэтические сборники Бродского, последние произведения Набокова… Кипы номеров журналов «Грани», «Континент»…
Увидев среди этого «полного собрания сочинений» скромную книжицу Ерофеева «Москва – Петушки», Белла восторженно ахнула:
– Веничка! Мы же его отлично знаем. Удивительный человек! Он сам поэма…
Высоцкий мигом раскрыл книгу и с особым чувством прочитал: «Пьющий просто водку сохраняет и здравый ум, и твердую память или, наоборот, – теряет и то, и другое. А в случае со «Слезой комсомолки» просто смешно: выпьешь ее сто грамм, этой слезы, – память твердая, а здравого ума как не бывало. Выпьешь еще сто грамм – и сам себе удивляешься: откуда взялось столько здравого ума? И куда девалась вся твердая память?..»
Друзья захохотали, а Высоцкий, указывая на Беллу, подносившую платочек к глазам (чтобы тушь не потекла!), озорно подмигнул: «А вот вам и слеза комсомолки!» И продолжил, смакуя: «…Даже сам рецепт «Слезы» благовонен. А от готового коктейля, от его пахучести, можно на минуту лишиться чувств и сознания. Я, например, лишался.
Лаванда – 15 г. Вербена – 15 г. Одеколон «Лесная вода» – 50 г. Лак для ногтей – 2 г. Зубной эликсир – 150 г. Лимонад – 150 г.
Приготовленную таким образом смесь надо двадцать минут помешивать веткой жимолости. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости можно жимолость заменить повиликой. Это неверно и преступно. Режьте меня вдоль и поперек – но вы меня не заставите помешивать повиликой «Слезу комсомолки», я буду помешивать ее жимолостью. Я просто разрываюсь от смеха, когда при мне помешают «Слезу» не жимолостью, а повиликой…»
Высоцкий хлопнул в ладоши: «Мать, а где у нас жимолость?!» – «Да у нас, милый, даже зубного эликсира-то не осталось», – тут же отозвалась Марина с грустью и сожалением пассажирки, только что выпавшей на перрон Курского вокзала из пригородного поезда «Москва – Петушки».
– Вы, может, не знаете, как Веничка оценивает людей, – спохватился Мессерер. – Если ему человек не нравится, он говорит: «Я ему ничего не налью». Когда речь заходит о ком-то из друзей, например о Битове, говорит: «Ну, Битову налью полстакана»…
– А ко мне Веничка благоволит, – не удержалась Белла. – Уж кому-кому, говорит, а Ахатовне я стакан бы налил. Вот!
– Я тоже, – сказал Высоцкий и подлил в ее бокал коньяку.
Назавтра он улетел в Москву – вечером на Таганке был «Гамлет». А Марина отправлялась в Будапешт, где снималась в фильме «Их двое». На время своих отлучек