«маленький человек», что мы о нем знаем? Ущемленное самолюбие, попранное человеческое достоинство, – все это могло породить в его душе ненависть к самодуру и хаму, каким был Карамазов-старший. Хотя, возможно, ничего этого и не было, но рана, нанесенная Дмитрием, лишила Григория рассудка, и, странным образом видоизменившись, боль, страх, гнев обратились против ничего не подозревающего Федора Павловича. Другими словами, убийство было немотивировано и совершено в состоянии аффекта. Не исключено, что именно так и было на самом деле. Кто знает…
Я ахнул.
– Так вы не знаете, кто убил?
– Разумеется, нет! – сказал Холмс и тут же добавил, лукаво прищурившись. – Зато это известно вам, Уотсон.
– Мне?
– Конечно! На мой вопрос об убийце вы незамедлительно ответствовали: Смердяков. Я не вижу достаточно весомых причин, чтобы вы отказывались от первоначального мнения.
– Позвольте, Холмс, но вы же доказали…
– Мой дорогой Уотсон, менее всего я стремился доказывать чью-то вину, я лишь хотел наглядно показать, что сюжет романа несовершенен, поскольку в ряде случаев нарушены причинно-следственные связи. И ничего больше! Теперь я понимаю, что напрасно сделал это, невольно поставив под сомнение достоинства романа, но, поверьте, я и в мыслях не держал этого! И обещаю вам, Уотсон, что постараюсь поскорее забыть эту, возможно, замечательную книгу, которая окончательно убедила меня, что я все-таки ничего не понимаю в литературе, и в будущем – анализировать поступки живых людей, а не литературных персонажей. Однако вижу, я утомил вас. Ну что ж, предугадывая вашу просьбу, я сыграю «Песни» Мендельсона.
Холмс поднял скрипку, взмахнул смычком, и наша уютная квартира в доме №221-б по Бейкер-стрит наполнилась чарующими звуками музыки.
Дело на три трубки
Повесть
Пальцы ухватили кожу, оттянули, повернули. Я замычал, охнул и оставил руку в покое. Значит, это не сон! И эта рукопись, и эти строчки: «Вы полагаете, Уотсон, что эта задача по плечу мне и только мне? – Холмс поджал и без того тонкие губы. – Лестно слышать столь высокое мнение о своих способностях. Но должен заметить, что вы явно недооцениваете того же Лестрейда».
Я встал и подошел к окну. По Бейкер-стрит ползли автомобили. Сполохи реклам дрожали на мокрых от дождя стеклах. Где-то вверху стрекотал полицейский вертолет, иным средствам воздухоплавания полеты над Лондоном запрещены. Положительно, за окном был наш век – ХХ-й, его финишные годы – 90-е.
Я вернулся к столу и с какой-то даже опаской взглянул на ветхие листы, исписанные стремительным уверенным почерком. Нет, не может быть! Это все подстроено. Кто-то решил меня разыграть. Кто? Зачем? С какой стати?
Приказав себе успокоиться, я стал перебирать в памяти события, предшествующие моему приезду в Лондон и последовавшие за ним.
Полгода назад, посылая статью «Дедуктивный метод Шерлока Холмса и его влияние на развитие криминалистики», я думать не думал, что итогом этой авантюры станет