связано с тем, что по приезде в Лондон я жила больше месяца в его квартире, пока искала постоянное жилье.
– Значит, вы опять сказали неправду и опять взяли тут же свои слова назад под давлением неоспоримых фактов.
– Тысяча фунтов, которые я перевела Артему, лишь подтверждает, что мы приятели. Он сделал мне любезность, предложив пожить в его квартире, которой в тот период сам не пользовался. Он отказывался за это брать деньги, но мне казалось неприличным пользоваться квартирой задаром. Поэтому тысяча фунтов за полтора месяца – это просто жест признательности. Это не коммерческие отношения.
– Он не хотел с вас брать деньги. Что же он хотел получить взамен оказанной услуги? Вы обещали ему лоббировать его проекты в банке? Он поэтому сдал вам квартиру почти бесплатно?
– Ричард, я не хочу больше вести разговор в таком духе. Можете считать, что я устала или что хотите. Сформулируйте мне, какие у вас еще есть ко мне вопросы, я их запишу, обдумаю вечером и отвечу на них завтра.
Они еще препирались где-то около получаса. Шуберт и его коллега то начинали диктовать ей список вопросов, то прерывались и просили прокомментировать какие-то ее черновые записи. Предъявляли ей для объяснения какие-то древние счета за ремонт ее квартиры в Лондоне, требовали объяснить, почему она оплачивала ремонт в квартире со счета своей компании – если это, конечно, был действительно ремонт. Варя продолжала настаивать на том, что разговор надо упорядочить, но разговор не упорядочивался, а только разрастался как дымное облако ее неосязаемой вины. Он был как вязкая тина, в которой невозможно найти точку опоры, поставить ногу и двигаться дальше.
В шесть она наконец развязалась с шубертовской компанией и, заскочив на секунду в офис для ободрения личного состава, вылетела из банка пулей, как и накануне, с протянутой навстречу кэбам рукой.
Здание, в котором работал ее новый юрист, было не в пример скромнее дворца Мартина. Ее проводили на четвертый этаж, усадили в переговорную. Через пару минут вошел высокий темноволосый, сероглазый, с тонкими чертами лица и располагающей улыбкой мужчина, показавшийся Варе очень молодым, моложе сорока.
Еще не было восьми, когда Мэтью вышел из подъезда дома Грейс. Ясное сентябрьское утро, над Лондоном прозрачные облака, которые в буквальном смысле слова парили в бледно-голубом небе. Он свернул за угол, подождал с минуту, пока не показался кэб, махнул рукой. Сев, стал просматривать почту, скопившуюся за ночь. На экране телефона высветился звонок:
– Мэтт, это Джереми. How are you doing, guy?
– Fine, thank you, terribly busy, but that’s normal.
– Мой партнер, Мартин, попросил меня одной дамой заняться, но я под завязку занят, хочу тебя попросить.
– У меня столько всего, что не переварить. Мы же не то, что вы в DLA. Это у вас уголовных адвокатов подкармливают коммерческие. А у нас маленький уголовный бутик, нас только ноги кормят. Сам знаешь, у нас у каждого клиентов больше, чем стоило бы по-хорошему.
– Мэтт, это особенное дело. Я бы и сам взялся, но, правда, не могу. К тому же эта женщина от Мартина пришла, не хотелось