что в нашем мангровом лесу не осталось ни одного осоеда. Пока не знаю, как к этому отнестись.
В автомате начинает звучать медленная музыка. Осси пытается засунуть руку себе под платье. Я перестаю разбирать слова, все песни сливаются в один жалобный стон, словно автомат завывает, предвещая смерть. Перед глазами у меня плывет туман. Мне кажется, я вижу Птицелова, стучащего в окно, но он скоро исчезает. Крышка стола вдруг превращается в огромный незаполненный кроссворд.
По вертикали
По горизонтали
По вертикали
По горизонтали
Что-то происходит с моими глазами, лоб пылает, горло перехватывает, и я теряю дар речи.
Кроссворд требует угадать слово из шести букв…
Бал заканчивается в далеко не детское время. Голова у меня еще гудит, но я не хочу портить Осси праздник. Она вся раскраснелась, переживая свой успех.
– Ава, ты видела, как мы танцевали?
Сестра продолжает кружиться под гигантскими кипарисами, глаза у нее сверкают, она уверяет меня, будто Искуситель танцует не хуже Фреда Астора. Потом мы, взявшись за руки, идем домой, Осси переплетает свои пальцы с моими, и я испытываю такую радость, что даже стискиваю зубы, как это делают борцы с аллигаторами, чтобы те не вырвались у них из рук. Продираясь сквозь тростник, поем какие-то дурацкие стишки из книги заклинаний Осси:
Я теряю свое копье, я его теряю, и луна исчезает в тучах,
Я его теряю, и гаснет солнце.
Я его теряю, и меркнут звезды.
Но целюсь я не в солнце, не в луну и не в звезды.
А в сердце сына нашего братства.
Имя его – секрет.
Куд-куда! Куд-куда! Душа его, приди и погуляй со мной.
Приди и посиди со мной.
Приди и раздели со мной мою постель.
Куд-куда! Куд-куда! Приди, его душа.
Пальмы похожи на часовых, освободившихся с дежурства и собравшихся вместе, чтобы посплетничать на теплом ветерке. Вокруг сверкают светлячки. Мир кажется уютным и совершенным.
– А Искуситель пойдет с нами домой?
– Нет! – бросает Осси, отпирая дверь в бунгало. – В дедушкин дом он больше не придет.
Я, как белка, прыгаю на кровать и зарываюсь лицом в шершавую подушку, чтобы скрыть счастливую улыбку. Услышав стук закрываемой двери, с трудом удерживаюсь от слез и истерического смеха. Теперь мы остались вдвоем, только вдвоем! Нет, врать и притворяться, будто мне жаль, я, конечно, не буду, но и задевать чувства Осси, громко радуясь, что Искуситель покинул ее тело, тоже не хочу. Вместо этого я просто фырчу в подушку.
– Спокойной ночи, Ава, – шепчет Осси. – Спасибо за музыку.
Когда я просыпаюсь, кровать моей сестры оказывается пустой. Туфель ее тоже нигде нет, а простыни валяются на полу. Стеклянный террариум, набитый ящерицами, которых Осси порой выуживает, чтобы украсить свою персону, полностью опустошен: там не осталось ничего, кроме поилки и лишайников.
– Осси!
Все ее вешалки