бешенство, догадался Копытман), сляглая (совсем непонятно), чёрная болезнь… В общем, кое-как осилив этот список, Пётр Иванович понял, что в это время люди умирали часто и охотно, так как большинству из обывателей жизнь, вероятно, причиняла моральный и физический дискомфорт.
Далее разговор скатился на посторонние темы. К примеру, городничий отметил, что завтра вечером в театре дают Шекспира и он имеет честь пригласить столичного гостя на представление.
– Отчего же, с удовольствием поучаствую в предприятии. А что за театр, большой, на сколько мест?
Тут в разговор включилась Татьяна Леопольдовна, вывалившая на инспектора массу информации. Пока она вещала, воспользовавшийся паузой городничий извлёк откуда-то серебряную с вензелями табакерку, зацепил щепотку нюхательного табака и сунул себе поочерёдно в обе ноздри. После чего, скорчив уморительную гримасу, отвернулся и оглушительно чихнул, за что получил от супруги чувствительный тычок локтем в бок. Муравьёв-Апостол посмотрел на неё с виноватой улыбкой и предложил табакерку гостю:
– Не желаете? Очень, знаете ли, хорош для возбуждения мозга. Табачок к тому же отменный, а la rose[5].
«Снаффом балуется», – подумал Копытман, а вслух сказал:
– Благодарю за предложение, уважаемый Антон Филиппович, но не имею подобной привычки. В Петербурге, знаете ли, мода на нюхательный табак проходит… Так что вы, Татьяна Леопольдовна, говорили?
Из всего услышанного инспектор выяснил, что здание театра на триста посадочных мест, находившееся позади Никольского собора через дорогу, было передано в дар городу ещё в конце прошлого века помещиком и меценатом Даниилом Ильичом Дурасовым. С тех пор там шли театральные постановки с участием труппы как из крепостных крестьян, так и «благородных» господ. Особым интересом у горожан пользовались пьесы Шекспира, и завтра будут давать «Отелло».
– А как у нас поживает уездное дворянство? – обернулся инспектор к ёрзавшему на стуле Ковылю.
Тот отчитался, что дела обстоят прекраснейшим образом, что именно дворяне, коих в уезде насчитывалось восемнадцать душ, включая самого Ковыля, день и ночь радеют о благополучии родного края, а Антон Филиппович им в этом наипервейший помощник. Копытман пообещал проверить, насколько сильно дворяне радеют.
В этот момент подоспела очередная смена горячих блюд.
– А как у вас, сударь, со здоровьем? – спросил молчавший до этого и мало евший Кнут.
– Слава богу, не жалуюсь.
– Qui potuit petere magis![6] – вздохнул доктор.
– Конечно, бывает иногда, кольнёт то здесь, то там, ну так уже и не мальчик. В прошлом году даже камень из почек выводили, ультразвуком его разбили…
– Простите?
Копытман понял, что сморозил не подумавши и теперь предстоит объяснять, каким-таким ультразвуком ему разбили камень.
– В столице в этом году апробировали новую методику, чисто российское изобретение, – лихорадочно принялся выкручиваться он. –