решалась поручить ей заказную работу.
Таким же почти способом научилась Дуня читать и писать. Заниматься с нею было некому. Как-то, в свободную минуту, Петр Степаныч разыскал истрепанную азбуку и показал Дуне буквы. На другой же день Дуня знала их наизусть. Отцу некогда было показать ей склады и все ученье, быть может, на этом бы и кончилось, если бы опять не Макаровна. С трудом разбирая буквы через свои старые, тусклые очки, но все-таки зная грамоту, Макаровна принялась учить Дуню, и та вскоре начала читать довольно свободно. Писать она научилась сама, стала сперва выводить буквы по печатному, а потом воспользовалась теми курсивными буквами, которые нашла в той же азбуке.
Этим и закончилось образование Дуни. О том, чтобы поместить ее в школу, нечего было и думать: во-первых, она была нужна дома, как помощница матери и нянька маленьких братишек, во-вторых, Петр Степанович находил, что для девочки достаточно читать и писать, не то что мальчику, который со временем должен будет поступить на службу.
Холода в ту зиму стояли очень сильные. По улицам, в вечернее время, то и дело можно было видеть пылающие костры, около которых грелись извозчики… Кому не нужно было выходить на улицу в такие морозы, тот сидел дома, – но Аграфена Кузьминишна не принадлежала к числу таких счастливцев.
Она часто должна была относить на рынок работу и забирать новую, а так как осеннее пальто, в котором выходила Аграфена Кузьминишна, плохо защищало от холода, то немудрено, что в один из особенно холодных дней она простудилась: у ней опухли руки и ноги. Аграфена Кузьминишна напилась липового цвету, легла в постель и укрылась, но это средство не помогло, и на следующее утро она, совсем больная, с трудом могла выйти с кровати. Нужда не позволяет хворать, и как ни скверно чувствовала себя Аграфена Кузьминишна, но принуждена была заняться домашними заботами, делая усилия «размяться». Действительно, опухоль несколько опала, но не прошла совсем, и с тех пор Аграфена Кузьминишна стала частенько прихварывать: то приключится кашель, то сделается ломота во всем теле. Она не обращала внимания на недуг, да и недосуг ей было заниматься им, а болезнь развивалась своим чередом и довела Аграфену Кузьминишну до того, что она сходила, наконец, в лечебницу. Доктор прописал микстуру и посоветовал немедленно уехать в деревню отдохнуть. Микстуру Аграфена Кузьминишна, скрепя сердце, купила, но о поездке в деревню даже и не подумала, так как этот совет был невыполним.
Между тем кашель и слабость увеличивались с каждым днем и довели Аграфену Кузьминишну до того, что она слегла окончательно.
Потянулись тяжелые, тоскливые дни… Лежа в кровати, слабым, прерывающимся от кашля, голосом Аграфена Кузьминишна отдавала разные приказания Дуне, которая находилась безотлучно при ней, – и больная сердилась, когда что-нибудь делалось не так.
А что могла сделать девочка? Она и то стряпала, прибирала посуду, чинила белье и платье, нянчилась с Петей и в то время, когда при виде больной матери рыдания сжимали ее горло и слезы выступали на глаза, она должна была напевать братишке веселую песенку.
В один