когда его подчиненные выполняют ответственную задачу. Он еще не знает, что очень скоро война научит спать и под бомбежками, что придет время, когда подчиненные станут для него не просто людьми, которыми нужно командовать, а еще и товарищами по войне, по крови, по общему делу, способными и побеждать, и умирать без команды, без поминутной опеки.
– Товарищ лейтенант!
Грач открывает глаза, видит блеклую воду и темную полосу противоположного берега.
– Светает? – испуганно спрашивает он.
– Товарищ лейтенант, слышите?
Из монотонного шороха камышей выделяется какой-то булькающий, глухой стук.
– Катер идет, – говорит Горохов. И торопливо объясняет, радуясь своей сообразительности: – У него выхлоп в воду, вот он и стучит так тихо, булькает.
Звук приближается. И растет тревога. Ибо ясно, что катер этот чужой и что идет он сюда, к протоке, откуда вот-вот должны выйти разведчики. Скоро Грач различает на темном фоне того берега маленькое движущееся пятно.
– Разрешите, а, товарищ лейтенант? Нельзя их к протоке пускать.
– Давай!
Пологая огненная арка трасс повисает над водой. Оттуда, из сумерек, тоже частит пулемет, пули шлепают где-то рядом, ноют в рассветном небе.
И еще до того, как катер уходит, растворяется в серых сумерках, Грач слышит частые, странно ритмичные выстрелы в той стороне, где находятся разведчики.
– Наши бьются!
Горохов вскакивает, с недоумением оглядываясь на лейтенанта.
– Ложись! – приказывает Грач. И добавляет спокойно: – Разве это бой? Лупят раз за разом. Так стреляют только с перепуга. В белый свет, как в копеечку…
Вскоре на выбеленную рассветом водную гладь вылетает лодка и мчится по стремнине наискосок реки. Она вонзается в камыши, скрывается из глаз, невидимая, шуршит днищем.
Грач бросается навстречу, хлюпая сапогами по илистому топкому мелководью, и в камышах почти натыкается на разведчиков, мокрых, осунувшихся, незнакомо ершистых от травы и водорослей.
– Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено! – докладывает Хайрулин, вытянувшись по-строевому. И кивает на лодку, в которой, перевесившись через скамью, лежит пленный.
– Он живой?
– Был живой. Счас мы его водичкой, – суетится Хайрулин. Он брызгает илистой мутью, отчего на лице пленного появляются темные пятна и полосы. – Он все удирать хотел, лодку чуть не опрокинул, пришлось его маленько стукнуть.
Пленный открывает глаза и вдруг начинает дрожать, оглаживая непослушными руками мокрый мундир. И тут Грач замечает на его плечах узкие офицерские погоны.
– Офицер?
– Так точно! Он по своим делам в кусты пошел, мы его и взяли.
– Ну молодцы! – говорит он радостно и ласково.
– Служу Советскому Союзу! – громко, как на плацу, чеканит Хайрулин. И опасливо оглядывается на посветлевшую реку.
Весь день с того берега гремят выстрелы. Мелкокалиберные снаряды вгрызаются