каменной тверди, стоящей аркой на их пути, зияли степь и тракт, похожий в сей звездный час на жерло Теокальи16. Всюду стелился мглистый туман, источая глухую тоску.
Пустынность сумеречного пейзажа подчеркивала тишина, нарушаемая приглушенным бормотанием монахов да редким звоном подковы о гальку.
Лоренсо собрал поводья и протянул свистящим шепотом:
− Мне нравится это место. Наверно, рай именно такой. Завтра для андалузца я превращу его в ад.
Глава 5
В очаг общего кутежа, туда, где звенела монета, щедро подбрасывались дрова веселья, подносимые в виде запыленных бутылок вина из погреба Муньоса. Мужчины и женщины душили друг друга губами. Поцелуи − слюнявое чмоканье − изгонялись укусами, откровенности − тумаками, а выстрелы пробок грозили перейти в настоящую пальбу, если найдутся такие смельчаки. Однако ни папаша Муньос, ни его супруга покуда «не потели»; они знали: до неприятно-стей в «Золотом початке» еще далеко.
За столом, где разместились слуги майора, на блюдах валялись обглоданные кости птиц вперемежку с рыбьими. Запах жаркого и острых подливок смешивался с более терп-ким ароматом текилы17, плескавшимся в кружках пирующих. Дона Диего за столом не было. Зато на коленях у братьев Гонсалес и Мигеля прохлаждались три девицы: без туфель, накрашенные и навеселе. Они без конца хохотали, срывая поцелуи, кокетливо отбиваясь от шаловливых рук широкоплечей троицы. Но ожидание более основательных альковных ощущений бесило мексиканок. Прикладываясь к кружке, они то и дело перемигивались и переглядывались, по-козьи поводя глазами, в которых так и читалась откровенная страсть, жажда ласк и дублонов.
− Да, милые, мясо у вас подают, как в тюрьме − хо-лодное! − пьяно заметил, ковыряясь в зубах, Фернандо.
− А вы когда прискакали сюда, жеребцы? − оголив жирные смуглые ляжки, хохотнула его подружка. Ее белые крепкие зубы впились в оранжевый пористый бок солнечного апельсина. Салатное платье, что обтягивало ее, буквально трещало по швам; под мышкой и на бедре ткань уже раздырявилась, и в прорехи лезла рваной квашней плоть.
− А то ты не знаешь? − Фернандо поднял кружку.
− Ну, вот поэтому оно и горячее, как у покойника знаешь что?..
Женщины вновь засмеялись, глядя на обескураженного испанца; тот сидел молчаливой скалой, натянув на глаза широкополую шляпу, и… улыбался.
− Вы часто бываете здесь? − Алонсо прижал к себе мексиканку.
− Только когда нам нужны настоящие мужчины…
− Ха, значит, вы сидите с теми, кого хотели.
За столом вновь загоготали, застучали кружки, как вдруг…
− А ну-ка, сладкозадая, подвинься,− Алонсо бесцеремонно смахнул с колен девицу с тугими лоснящимися косами.
Мимо застолья проходила дочь Сильвиллы с подносом снеди. Контур ее грудей отчетливо вырисовывался через ткань. А ее особенная походка заставляла волноваться сильную половину. Ногу она ставила на носок, заученно, но прелестно подтягивая красивые икры.
Обслужив пару мутно видящих друг друга через бутылку, Тереза