сигаретой, достал ее, но так и не закурил. – У меня к тебе вопрос. Совсем забыл о нем утром. Вчера ты рассказывал, что провел ночь в доме у Сэма. Значит, этот старый робот все еще на острове обитает?
Данила кивнул, поняв, что Старик еще не закончил.
– У тебя с ним осталась какая-то связь?
– Нет, – удивленно вскинул брови парень. – А что?
– Да машина его незаметно как-то уехала, пока мы тут разговоры говорили. А мне бы она пригодилась. Ему-то зачем – он ведь робот!
Старик хохотнул, будто хотел прокашляться, покрутил в руках незажженную сигарету.
– А если эти штуки снять, – он указал на черные браслеты на запястьях Данилы, скрывающие его от Сети, – получится с Сэмом связаться?
– Не знаю. Вряд ли.
– На острове, значит, говоришь, – протянул Старик, словно разговаривая с собой.
Данила кивнул, быстро глянув на Ромку. Тот лишь непонимающе пожал плечами.
– Хорошо, можешь идти.
И он ушел.
Воспоминание о Сэме больно кольнуло его под ребра в районе сердца, куда даже Косте с его изнуряющими садистскими тренировками не удалось добраться. О Сэме он сегодня и думать забыл. Недавние события казались далекими, но теперь вспыхнули так ярко, будто случились только что. Мира, испуганная и решительная посреди двора его дома, дед Сережа на экране визора… Тут Данила понял, ради чего должен терпеть эту боль, издевательства Кости и подколки солдат. Стальной стержень, что он ощутил однажды в лесу, приставив к голове пистолет, возник вновь.
Выходной
Дни тянулись мучительно долго и однообразно. Подъем ни свет, ни заря, холодный душ в общей душевой, легкий завтрак в провонявшей жиром столовой на втором этаже и тренировки, тренировки, ТРЕНИРОВКИ! Первая неделя проползла словно в наркотическом дурмане – ломка, когда гудели мышцы, больно ударяясь о вибрирующие кости, перемежалась с моментами блаженства, едва Данила засыпал. А утром все начиналось заново.
Единственным меняющимся элементом в этом карнавале садизма был Костя. Каждый день он придумывал что-то новое. Только так Данила и понимал, чем среда отличается от четверга, а тот от субботы. Косте мало было заставить Данилу отжиматься, теперь он подкладывал старую пластиковую бутылку, заставляя касаться ее впалой, костлявой грудью. А если не слышал заветного хруста мятого пластика, кричал: «Не халтурить!» или «Еще раз! Давай, ниже, ниже!». Закончив изводить парня силовой или кардио-нагрузкой, Костя отпускал его обедать, а после давал пару часов отдохнуть. Затем начиналось «избиение» боксерского мешка, постановка удара и изучение основ боя. Хотя последнее Даниле доверили только на третьей неделе экзекуций, когда его мышцы окрепли, а ломка ушла.
Костя не уставал повторять: «Здесь тебе не Сеть, дохляк. Это реальный мир – будь готов драться». Данила же молча соглашался, стараясь не думать о том, к чему еще он должен подготовиться и как можно скорее. Первую неделю ему вообще было трудно на чем-то сосредоточиться. Он ни с кем не говорил, ни на кого не смотрел, по крайней мере, в открытую, и ничего не