растительность и почва оказались снежно-белыми, с такой высоты создавая впечатление суровой зимы, хотя приборы показывали уверенную плюсовую, если не сказать тропическую температуру у поверхности. Водоемы, словно в противовес, мрачно темнели сумрачными, глубоко фиолетовыми пятнами. Гронатея была гармоничным ансамблем дня и ночи, света и тени, цвета и белизны.
Заходя на посадку, шаттл пролетел над пиками местных гор, значительно превосходящих земные высотой. В иллюминатор застенчиво стукнулась пара снежинок, мгновенно растаявших на стекле. Я мечтательно вздохнула и покосилась на Рима, но тот восторга не разделял и смотрел в иллюминатор с таким скучающим видом, словно там был не удивительный новый мир, а занудный отчет. Его бы в земной НИИ на недельку – мигом бы научился ценить красоту своей работы!
Шаттл мягко сел на полянке в центре снежного леса. Деревья на Гронатее были двукроновые, похожие на голубей из сахарной ваты. Так и хотелось сорвать мягкое пуховое «крылышко» и съесть, запивая горячим чаем. Арктические краски навевали мысли о чем-то зимне-уютном, с причитающимися в таких случаях клетчатым пледом и имбирными пряниками. Только наряженной елочки не хватало.
Когда стихло ворчание двигателя, я отстегнулась, но помедлила, отслеживая реакцию Рима. А ну как заставит сидеть на корабле?
Но друг поймал мой взгляд и фыркнул:
– Да иди, иди, хоть под присмотром будешь.
– Ура!
– Эй! – Эник поймал меня за воротник уже на трапе. – Нас подожди!
– Да пусть бы шла! – засмеялся вслед Кип. – Потеряется, заблудится – все меньше мороки.
– Это как-нибудь без меня, пожалуйста, – буркнул Синт.
Рим бессовестно заулыбался, и я решила, что новые открытия хороши в меру. Мы спустились по трапу, и парни тут же взялись за работу. Эник и Беник вытащили какие-то приборы, самостоятельно развернувшиеся из крохотных коробочек в широченные экраны с плавно поворачивающейся тарелкой-локатором, и принялись сосредоточенно водить ими по сторонам. Рим достал неизменный планшет и упоенно в нем застрочил, время от времени поднимая голову и оглядывая окружающий пейзаж, будто рисовал картину словами.
Я уже знала, чем они занимаются: первичный сбор данных о месте посадки и внесение их в картотеку, чтобы исключить высадки в одной и той же местности. Планет во Вселенной великое множество, и МИК старается не повторяться.
Отвлекать парней от самого ответственного этапа высадки было бесполезно: они уже однажды проглядели меня за этим делом. Ничего, тут и без них нескучно. Присев на корточки, я погладила слегка примятую при посадке траву. Гронатейская растительность была мягкой, как кошачий животик.
Осмелев, я рискнула самовольно дойти до ближайшего кустика, напоминающего кособокого снеговичка. Рим не стал меня останавливать, только крикнул вдогонку, чтобы не отходила далеко, и продолжил печатать. Я в напутствиях не нуждалась, отлично помня бранийскую историю, но махнула в знак