городке, осень начиналась с паутины, которой, как вуалью, прикрывала лицо, стареющая красавица Осень. Изображала серьезность, солидность, а потом то ли от желтых и красных листьев, то ли от веселого, уже не палящего солнца забывала про возраст и начинала хулиганить, забавляться, подшучивать над жителями. То утром туману напустит, да такого, что не видать собственного носа, да что там носа, ресниц не видать. То дождем начнет изводить, а потом вдруг оборвет поток на полукапле и подглядывает из-за солнышка: как вы тут, граждане? Испугались? Нет? Тогда я вам еще тепла подарю. И все обсуждают: подрастут грибы к выходным или не успеют до новых холодных дождей.
В большом городе все не так. В большом городе осень начинается с рекламы колготок и капель от насморка по телевизору. А уже потом идут тупые долгие дожди, и люди ходят под зонтами, от которых немного проку, потому что с боков обрызгивают автомобили, а снизу ботинки промокают в лужах. В городе дожди идут почти бессмысленно, бестолково. Зачем им идти, если деревья и кустарники политы водой из шлангов, а пыль на асфальте поливальными машинами? И ветер в городе не нужен. Слетевшие листья сметают в кучи дворники или специальными щетками уборочные машины. Нет, в городе все бессмысленно и необязательно. И природа живет здесь по другим законам. Сказать «бестолковым» не поворачивается язык, а сказать «непонятным», так чего в них такого непонятного? Однако же все равно осень приходит, и все об этом узнают.
В эту поездку Кирилл вдруг понял, как стремительно стареют близкие ему люди. Этого старения раньше, еще летом, когда вовсю шла стройка, он не замечал, а теперь, неожиданно увидел и переживал тяжело. Тяжело, потому что никого, кроме них, у него не было. Потому что любил своих Коляныча, Ашота, намертво любил и видел, как время норовит отнять их. Будто кусок рафинада в стакане растворяет. Пройдет еще с десяток-другой лет, а то и гораздо меньше, кто же это знает, и все. Их не станет. И никто не заменит. Даже Малолетка, теперь Александр, становился седым. В этот короткий наезд Киришка понял простую истину о том, что все смертны. Как никогда до того, ясно понял. Понял, несмотря на свой молодой, не настроенный на такое понимание возраст, и заныла у него, застонала душа. Стал он особенно нежен со своими истертыми, избитыми жизнью мужиками. И уезжать не хотел, но те сами его выставили. Усадили в машину и отправили в город.
Начались занятия в университете. Последний, шестой год учебы. А учиться не хотелось. Кирилл смотрел из окна мансарды на пустырь, на далекую реку. Смотрел и ворчал. Недавно он прочитал несколько книг Достоевского, прочитал по совету Коляныча, но вопреки ожиданию был разочарован. Писатель показался злым, ненавидящим людей. А рассуждения о морали, добре и прочем не легли на сердце молодого человека. Кириллу были понятны образы людей, героев книг, их действия, желания, метания их души, но не принял он этих героев. Не близки они ему оказались. И потом слишком много мерзостей окружало их. Киришка с детства все такое видел, но знал он в каждом обитателе кафешки