Пинхасика сошлись над переносицей. – Мне? Между прочим, молодой человек, то, что я сказал, совсем не теорема. Это аксиома, слышите меня, ак-си-ома! Знаете такое слово?
В отличие от теоремы аксиома не требует доказательств. Но если вам нужны доказательства – извольте!
Он замолчал, осмотрелся по сторонам, по-хозяйски подошел к окну и налил в стакан из стоявшего там графина теплую воду. Примус с любопытством наблюдал за ним. Воду в графине он не менял уже недели две, поэтому реакцию собеседника он мог предугадать заранее.
– Какая гадость! – скривился Михаил Соломонович. – Вы что, головастиков в графине выращиваете? Я думал, в милиции с большим вниманием относятся к своему здоровью!
Вернувшись, он пододвинул стул ближе к столу, сел на него и строго оглядел оперуполномоченного.
– Поменяйте воду! – не посоветовал, а приказал он.
– Сегодня же! – согласился Примус.
– А что касается доказательств… Ваш хваленый Медник опубликовал с Башлачевым серию работ во французском вестнике. Между прочим, неплохие работы. Но когда Башлачев обратился по поводу гонорара, в вестнике ему объяснили, что весь гонорар получил Медник. Представляете? И ни копейки, или что там во Франции имеет хождение, он Дане Башлачеву не выделил. Это порядочно? Вот видите, вы со мною соглашаетесь! А эта история с продажей машины Сомову? Что? Вы не знаете этой истории? Интересно у нас расследуются дела! Медник продал свою старую машину, у него была «десятка», Сомову из административно-хозяйственного отдела. Они оформили все через комиссионный магазин, а когда Сомов стал забирать машину, оказалось, что Медник снял с нее кондиционер, японскую автомагнитолу и разные мелочи, которые делают машину привлекательнее. Это, по-вашему, порядочно? Я вам прямо сказал – хапуга! Ничего святого нет у человека! Он и из института потому ушел, что за длинным рублем, что институт испытывает определенные финансовые трудности, некоторые направления пришлось временно сократить, а наш Медник уходит! И куда он уходит, разрешите полюбопытствовать? А он в абортарий идет, на передний край капиталистического производства. Два пальца, понимаете ли, сунул, пятьдесят баксов в кармане. И не говорите мне, что он с директором во взглядах не сошелся. Раньше он с ним прекрасно сходился…
Пинхасик вдруг замолчал и, достав из кармана платок, вытер покрытый испариной лоб. Брови его сошлись в печальный недоумевающий уголок.
– Впрочем, – неловко буркнул он, – вам это будет неинтересно. Вам ведь, молодой человек, убийц надо искать? Вот и ищите, а я вам в этом деле ничем помочь не могу.
– Михаил Соломонович, – ласково сказал Примус. – А ведь вы его сильно не любите, очень сильно. Так сильно…
– Что готов сам его убить? – закончил Пинхасик. – Увольте меня от ваших подозрений. Погодите! Вы официально это говорите? Я ведь и в суд подать могу!
– Избави Бог, Михаил Соломонович, – поднял руки Примус. – У меня времени нет по судам ходить. Я это к тому, что вы тоже о покойнике не слишком лицеприятно