до земли и коснулась его напряженного чуткого уха, но только он явственно почувствовал, как хрустальные колокольцы отбивают мелодию, которую он узнал бы из тысяч других:
Могучею Русью я в Небо запущен,
С хрустальной музыкой плыву средь светил.
Куда ни гляди – нету княжества лучше,
Не зря же Господь нашу Русь освятил!
11
Готовься к худшему, и тогда все хорошее, что придет на деле, будет тебе подарком.
Вот розмысл готовился к плахе и топору, в лучшем случае думал, что в узилище его ввергнут без права грамотку родным написать, а тут – нате вам, князь Землемил собственной личиной влетел в узилище, оттолкнув небрежным ударом в ухо зазевавшегося стражника. Встал на пороге, оказуя себя в силе да красе, оглядел измятое в бессоннице сено укоризненно.
– Что ж ты, друг любезный! – сказал Землемил. – Я его по теремам ищу, с дивным успехом поздравить, к сердцу княжьему прижать, а он… – князь махнул рукой. – Ох, уж этот Николка, все самостоятельности ищет! Не забижал тебя слуга мой верный? А, Серьга?
– Душевно поговорили, – сказал розмысл, тайно снимая с кафтана прилипшие травины и отводя глаз в сторону.
– Небось, все выспрашивал, какие поносные слова на меня говорил, какие замыслы тайные вынашивал? – князь заливисто расхохотался. – Ох, уж эти тайных дел мастера! Повезло тебе, Серьга, что мой верный пес разговорами обошелся. Сказал ему, что верный сын ты Отечества?
– У него скажешь! – проворчал розмысл, слегка изумленный состоянием, в котором пребывал князь.
Взвинченный Землемил был весь в порывах чувственных. И редкая бородка его этим днем была неухоженной.
– Во всех грехах покаялся? – блеснул белыми зубами князь. – Николка, он такой, кого хочешь разговорить может! Ну, иди, розмысл, дай тебя троекратно поцелую, уму твоему должное воздам!
«А может, китаец ему втолковал?» – мелькнуло в голове розмысла.
Князь Землемил долго мял его сильными жесткими руками, дышал в ухо, делая вид, что лобзает, потом несильно оттолкнул от себя.
– А ты хорош гусь! – насмешливо сказал он. – Я его противу сердца держу, а он, значит, честит меня, выражений не выбирая!
Розмысл потупился. Выходило, что князь знает. Тогда совсем уж непонятным казалось его поведение. Злых слов в отношении себя князь Землемил никогда не спускал. Были такие говоруны из Ольховского скита, так князь их призвал и вопросил прилюдно – на что монахи надеются, речи поганые ведя, правителя своего законного оскорбляя? Монахи же ответствовали, что власти земные меняются, есть лишь один вечный и незыблемый – Господь наш вседержец, он нам защитою. «Ладно, – сказал Землемил. – У Него, значит, прибежища ищете?» И выставил монахов на бой с медведем некормленым, приказав дать каждому молитвенник и пику. Оно ведь как выходило? Чтобы от медведя отмахаться, надо было обязательно пику двумя руками держать, получалось тогда, что молитвенник надо бросить. Не без умысла такое проделал князь Землемил, хотелось ему