Гараська. И Колька шамором кинулся одеваться. Тут решали секунды! Ежели отец выйдет за ворота, ни в жизнь не возьмет его с собой. Примета такая охотничья есть: коли собака сзади охотника со двора выходит – не быть удаче.
– Но ведь я же не кутек! – пробовал – при такой притче – ершиться Клюха.
– Все одно, не охотник! – не отступал отец и с собою, коль он не выскакивал поперед его за ворота, не брал.
– Ты куда так спешишь? – пробовал остановить Клюху Охлобыстин, точно зная, что и в этом и в других домах лесхоза его желания будут выполнены с тщательной неукоснительностью.
– Да на баз хочу, – соврал Колька и выхватился из дома.
Мизер уже был впряжен, Мухтар – цепью – приторочен к арбенке, на которой сроду ездил на охоту отец. Кстати, Мизером миренка, правда, тогда еще стригуна, назвал тот же Охлобыстин. Он как раз приезжал на кордон с каким-то партийным начальством, которое страсть как любило преферанс. И вот за той игрой незаметно и получил свое прозвание ласковый жеребчик, еще не подозревающий, что вскорости лишится своего, ежели так можно сказать, мужского достоинства и перейдет почти что в средний род.
– Можа, и тебя слегчить заодно? – помнится, сказал Клюхе полуцыган Илья, которого приглашали кастрировать Мизера. – Душа помякше будет. А то ты, сказывают, по девкам уже во весь аллюр скачешь.
За такую обидность Клюха конечно же не мог остаться в долгу, потому присоветовал:
– Ты вон себе язык укороти! А то он у тебя длинней вожжины стал.
– Ты гляди! – воззрился на него Илья, поблескивая своими цыганистыми глазами. – Какой ты молодой да ранний! Моя бы воля, я бы об тебя свой арапник пообтрепал!
Их спор неожиданно прервал Мизер, который долго пытался потереться тем местом, которое болестно свербело, а когда ему этого не удалось, видимо, вспомнив, что он все еще стригун, со взбрыком кинулся метаться по базу и, поравнявшись с Ильей, до болятки лягнул своего зловредца, что, конечно, было встречено визгливым хохотом Клюхи.
На дворе, куда Клюха вышел, хотя и без прежней спехливости, но все же довольно шустро, Колька стал копировать Охлобыстенскую неспешность, ибо уже знал, что попал под покров власти Богдана Демьяныча и тот ни в жизнь не даст при нем свершиться несправедливости, кою мог сотворить отец.
– Ну чего ты под ногами путляешься! – прикрикнул на Клюху отец, хотя Колька и близко к нему не подходил, а – на порожках – пробовал разминочную чечетку.
Мизер же, заметив, что вышел именно Клюха, въигогокнул и откочерил голову от отца, который как раз пытался его взнуздать.
– Спелись-сыгрались! – заворчал Арефий Кирсаныч, имея в виду обоюдное неравнодушие друг к другу коня и сына. Но, видимо, подумав, что вослед за Клюхой на баз вышел и Охлобыстин, кончил фразу своей обыкновенной, успокоительно-примирительной поговоркой: – Спокойно-нормально и – без дерготни!
Клюха ступил на землю, и стопа его чуть подпровалилась в снег. Доходил он почти до щиколотки.
– Н-немного пер-переборщил, –