понимаешь, – шмыгнул носом для оправдания, – я вначале не разобрался, как эта штука стреляет…
– Бывает! – согласился с его находчивостью Костя, постепенно втягиваясь в разговор. – А потом?
– А потом что? Потом, – похвастался Чебот, – пока ты за бронетранспортером гонялся, мы втроем четвертого завалили.
– Что, был и четвертый? – удивился Костя.
– Ну а как же? С другой стороны деревни лежит. Мы вначале твоего возьмем, а потом за тем поедем.
– Он не мой, – признался Костя. – Его Дрюндель завалил.
– Ух ты! – воскликнул пораженный Чебот и даже остановил лошадь: – Пру-у-у… – Повернулся к Косте и все тем же тоном добавил: – Молодец пацан! Ха-ха… А где остальные?
– Почем я знаю? – сварливо ответил Костя и подумал, что теперь пацанам достанется на орехи. – В лесу, должно быть…
Злости у него к ним не было, но и жалеть он их не собирался. Взрослеть в нашем мире надо быстро, ох как быстро. Здоровенный Телепень опозорился на всю жизнь. С остальных взятки гладки, они как бы неоперившиеся пацаны еще. А Телепень за версту заметен. Теперь деревня год будет злословить, а потом еще три года вспоминать, и до конца жизни к нему приклеится какая-нибудь злая кличка, типа «слабак» или «дохляк». Получается, что Телепню не позавидуешь. Девки на него теперь даже не глянут, а родители позора не оберутся, и каждый уважающий себя человек, покупая рыбу у отца Телепня, ехидно будет спрашивать: «А как твой сынок поживает?.. Кто ему сопли-то вытирает и портки поддергивает?..»
– В штаны наложили, – желчно констатировал Чебот и в задумчивости посмотрел на некогда веселый лес, над которым голубело весеннее небо и плыли белые, легкие облака. – Пошла! – Он дернул вожжи.
Они проскочили мимо бронетранспортера, который караулил Тришка, не давая детворе забраться внутрь и растащить все то, что там было ценного. Рябой, несмотря на ранение и суету, постарался, с теплотой подумал Костя. Толковый у нас атаман, зря я решил, что его пора списывать. Пусть еще послужит на благо деревне.
Дрюндель ходил вокруг убитого, как неприкаянный, и страдал. На его лице были написаны страх и отчаяние. Однако кое-что он подчистил: с руки убитого пропали часы, которых не заметил Рябой и на которые Костя тоже имел виды, но правда была на стороне Дрюнделя: как ни крути, а это его трофей. «Пусть пользуется, – великодушно решил Костя, – мне не жалко». – И промолчал, ничего не сказал Чеботу. Да и зачем в деревне часы-то? Разве что петухов будить?
– Где вы ходите?! – рванулся Дрюндель навстречу. – Я здесь уже напужался до смерти!
– Не бзди, вояка, – весело крикнул Чебот, привставая и с любопытством оглядывая убитого, – мертвые не кусаются. Говоришь, твой? Ты завалил?!
– Я, – гордо ответил Дрюндель и выпятил грудь, не чуя подвоха. Лицо его расплылось в самодовольной улыбке. – А кто еще?! – Он с важностью посмотрел на Костю, ожидая от него поддержки, но Костя промолчал, потому что, на его взгляд, Дрюндель не нуждался в ней.
– Тогда и грузи! – приказал