капель, окончательно усомнился в своих выводах: вдруг кайманы еще чем-то обладают, чего мы не знаем? А потом сообразил, что дело дрянь, что кайманы не только оживают, но и бегут быстрее, чем мы движемся. Регенерируются, вспомнил он. Так это называется. Читал в энциклопедии. Ему хватило ума не сообщить об этом открытии даже Чеботу, потому что Аники-воины разбегутся кто куда, хотя, может, это и к лучшему: баба с возу – кобыле легче. Сомнения только укрепляли его дух, оказывается, надо думать и делать правильные выводы, и тогда ты обретешь ясность мышления.
Еще километров через пять лесная дорога вывела их из чащи. Справа тянулось бесконечное гнилое болото, поросшее ивняком и ольхой. Поперек болота в лесную даль убегала старая высоковольтная линия. За долгие годы высоченные опоры покосились, а некоторые вообще упали в топь, и мужики ходили сюда за дармовым металлом.
– За реку пошли, – сказал Чебот, и они, не сговариваясь, остановились.
Дрюндель, у которого даже пропал обычный его румянец на щеках, с тревогой заметил:
– Чупа-то – не наша деревня, плохая деревня…
Костя на всякий случай сказал:
– Не учи дедушку кашлять…
Чебот предпочел не обсуждать эту проблему, и так было ясно, что без лишнего повода в Чупу соваться глупо и опасно. Враждовали деревни давно, с незапамятных времен. А по какому поводу – никто уже и не помнил. Тем не менее поводов и после этого хватало: то чуповские лодку украдут, то сети срежут, то с теленгерами из-за орешника подерутся, а то и девку из Теленгеша уведут. Правда, последнее было всего лишь раз, и очень давно, а увели не кого иного, как Агафью Спиридонову. Хорошо хоть, вернули через год родителям, говорят, те стыда не обобрались. Но самого факта воровства девушки никто в деревне Теленгеш не забыл. Вот и провели невидимую границу по реке Парашке. Их берег правый, а у теленгеров – левый. И не дай бог тебе ошибиться этим самым берегом. Останешься ты и без лодки, и без снасти, а то и без штанов с рубахой, а уж ребра точно пересчитают. Так и жили, враждуя, по разным берегам реки и не общались десятилетиями. Поэтому боязно было ехать в ту деревню Чупу и искать там беглых кайманов. Теперь их из принципа спрячут и никому не покажут, даже если самим чуповцам это будет во вред.
Подъехали все остальные, и Чебот сказал, мрачно глядя на них:
– Дело дрянь… подались за реку… – Он вопросительно посмотрел на Костю, словно советуясь с ним. О чем он сам думал, трудно было понять.
Костя вдруг почувствовал, что ему понравилось уважение к его персоне. Только с чего бы это? Раньше Чебот так себя не вел. Раньше они дрались по любому поводу, значит, что-то изменилось. Может, мы взрослыми стали? – подумал он.
– Ушли, точно ушли, – подтвердил Костя. – Скорее всего, в деревню Чупу.
Теперь его все тревожило: ветер, налетающий порывами и раскачивающий сосны, дробные звуки дятла в пустом лесу, а главное – беглецы, которых они уже давно должны были нагнать, но так и не нагнали. Он вспомнил, как бежал последний кайман, которого свалил Дрюндель, – прыжками и быстро,