спросил Мелкий Бес, моргнув белесыми ресницами. – Рябой не одобрит. Людей и так мало осталось. – И добавил, заметив иронический взгляд Кости: – Ну, говорят, что мало осталось, в смысле нас – русских.
– Никто никого убивать не будет, – твердо сказал Чебот, вытаскивая из волос сосновую иголку. – Приедем, поговорим с мужиками на предмет, чтобы нам отдали беглецов, и разъедемся, если, конечно, они их укрыли. Да и с какой стати их прятать, что это их родственники что ли? – И сплюнул, как только он один умел плеваться – красиво, через губу.
– Я вот только одного не пойму, – сказал молчавший до этого Телепень, – какого беса им переться в эту деревню? Они же не люди…
В кустах что-то прошуршало. Скел вздрогнул, словно его огрели кнутом, и схватился за «тулку». Но это была всего лишь жаба, которая направлялась к реке.
– А может, они в сговоре? – жестко предположил Чебот и так пристально посмотрел на Телепня, что тот вообще выпал в осадок, остальные же перетрусили еще больше, а у Мелкого Беса сами собой начали стучать зубы.
Костя посмотрел на них, и ему стало противно. Неопределенность действовала на трусов, как нож на кабанчика. Должно быть, им хотелось без оглядки бежать в избу, зарыться с головой на сеновале и только потом думать своими куриными мозгами.
– Я… я… – потупился Скел, – домой хочу… Ну их к черту, этих кайманов!
– Кто еще домой хочет? – цепенея от злости, спросил Костя и почувствовал, как губы у него стали деревянными.
– Я хочу… – горестно вздохнул Мелкий Бес.
– И я… – понурившись, сообщил Телепень. – Вот, ребята, как руку на душу положа, страшно мне. Я еще так никогда не боялся, даже когда с батей на медведя ходил.
Но Костя его уже не слушал:
– «Тулку» отдайте и можете возвращаться. Скажете Рябому, что мы в Чупу подались.
– Как же мы без оружия?.. – начал было возражать Скел, но Чебот преспокойно взял у него ружье и протянул руку, чтобы Скел отдал пояс с патронами: – Топайте, топайте к мамочке под юбку.
– Сидор забери у них еще, – напомнил Костя.
В сидоре лежали еда, котелок, кружки и старый бинокль Рябого. Троица налегке повернула назад, чем дальше они отъезжали, тем быстрее двигались и наконец трусливо перешли на галоп и скрылись за опушкой леса. Только Телепень оглянулся, но никто уже не смотрел им вслед.
Чебот молча кинул «тулку» Дрюнделю:
– Держи, твое будет. Сам-то не боишься?
– Я как все… – трагически и безысходно вздохнул Дрюндель, бледнея больше, чем обычно.
– Только не умри раньше времени от страха, – нехорошо хохотнул Чебот. – Еще успеешь.
Умел он так делать – показать свое превосходство и задеть за больное место. Кому это понравится, подумал Костя, но промолчал. Дрюндель – он хоть и сын зажиточных родителей, но чего-то ему не досталось, его как будто не доделали, не вложили такого, что избытке было дадено другим, решительности, должно быть.
Некоторое время они ехали молча, переживая случившееся, пока Костя