только по ночам. Оставшиеся бизнесмены уносили ноги кто куда мог. Банки срочно вывозили капиталы за границу. Железная дорога функционировала как в гражданскую войну – кто больше заплатит. Возобладал натуральный обмен. На атомных электростанциях катастрофически сокращалась численность персонала. Морские порты замерли в безденежье. Самолеты не летали. Армия разбегалась от голода и холода. Создалась такая ситуация, когда Украину можно было брать голыми руками. В этот момент Олеся Тищенко и продала ее Западу за власть.
В политической неразберихе она провозгласила себя президентом. Ясулович, который не сложил с себя полномочия, воззвал к справедливости, но Запад оказался глух, как покойник в гробу. Ободренный победой на Востоке, он решил, что настала пора России платить по счетам мирового кризиса. Было такое мнение: или все задарма, или мы вас раздавим и сами возьмем. В общем, что получится. Многие понимали, что это Третья мировая война. Но подобные доводы глохли в трезвоне воинственных призывов англосаксов. Затаенная вражда выплеснулась с новой силой. У Запада возникла идея назло России, дабы раз и навсегда поставить ее на место, повторить в Украине югославский вариант и принудить ее к вступлению в НАТО. Для этого надо было создать почву в виде общественного мнения. План назывался «ковер демократии». Так коряво это переводилось на русский язык. Имелось в виду застелить «ковром демократии» все незастеленные страны и покончить с этим вопросом раз и навсегда. В ход была пущена вся мощь пропагандистской машины, ее цинизму не было предела. Писали о том, что русские на Западной Украине якобы отрубают мужчинам указательный палец на правой руке, чтобы те не становились солдатами, что существуют специальные отряды, которые охотятся в галицинских лесах за настоящими патриотами – этномутантами и что их распинают в назидание другим, как Христа. Приводились какие-то мутные фотографии. Расследований, конечно, никаких не велось под предлогом более насущных проблем и нехватки полицейских кадров. Писали еще и другие небылицы: о стерилизации украинских женщин, о запрете украинского языка, о депортации «титульной нации» из восточных провинций в Россию, где якобы были созданы лагеря смерти, назывались цифры – полтора-два миллиона, стращали бородатыми людьми с винтовкой и медведями и всякой прочей ерундой из стандартного набора страшилок для западного обывателя. Однако этого было недостаточно, нужны были факты геноцида русских над украинцами, особенно над теми, кто жил в Западной Украине. На этом этапе развития событий Костя и попал в Донецк. В принципе ничего антиукраинского здесь он не увидел. Донбасс тяготел к России издавна и выглядел как провинция России, за исключением остатков рекламы и названия магазинов. Но ему объяснили, что и при советской власти вывески были на украинском, типа «шкарпетки»[17], «перукарня»[18] или «зупинка»