мы вешаем, – закончил Щавель.
– Крутенько. Так всех не перевешаете ли?
– У нас свои не воруют.
– В Новгороде обхождение с ворами иное, – деликатно заметил Иоанн. – Здесь они пользу приносят.
– Был бы он просто крадун, а он колдун. Вдруг ещё чего наворожит. Колдуна перво-наперво обезвредить надо. Забиваешь ему в гузно орудие преступления и более не ждёшь от него неприятностей.
– Много ли доводилось тебе встречаться с колдунами, Щавель из Ингрии?
– У нас эльфы, – объяснил Щавель. – Эльфу пока полную задницу талисманами не набьёшь, не уймётся.
– А потом?
– Потом голову отрезать и на костёр.
– Почему на тебя не подействовала Счастливая рука? – задумался Иоанн Прекрасногорский и тут же спохватился: – Кровь птеродактиля! Вот ещё её тайное свойство. Я должен внести это в анналы!
«В чьи анналы?!!» – с подозрением покосился Щавель на пылкого молодого человека, но тот не повёлся, мечтая о своём.
Расстались у постоялого двора, весьма оживлённого после налёта шайки. Завидев Щавеля, люд примолкал удивлённо. В нумерах он застал ватагу в полном сборе. Парни радостно кинулись навстречу:
– Что в околотке было, дядя Щавель?
– Поговорили и отпустили. Сейчас на рынок пойдём.
– Не чаял видеть тебя, – признался Альберт Калужский, – после того, что ты учинил. За убой в Новгороде положена виселица либо общественно-полезный труд.
– За злонамеренный убой, – уточнил Щавель. – За самооборону не наказывают.
Он достал из-под топчана сидор. Порылся. Вытащил прихваченную из дома мошну.
– И того татя, которому вы сушёную руку забили, тоже… ты самооборонился?
– Конечно, самооборонился. От колдовства, – Щавель привесил мошну рядом с мытарской, одёрнул пояс, подвигался. Одёжа сидела ладно. – Объяснил в околотке. Там люди сидят неглупые, всё поняли и отпустили с миром.
– Отпустили… Даже без суда. Не могу поверить своим ушам, но верю своим глазам, – пробормотал Альберт Калужский. – Видать, непрост ты, лесной человек.
– Простота хуже воровства, но лучше толерастии, – Щавель прикрыл полой безрукавки костяную рукоять ножа. – Идёшь с нами на базар?
Гостиный двор помещался на другом берегу Волхова. Надо было миновать полгорода, чтобы добраться до него. Завернули в кабак, в укромном углу покормили Хранителей да сами подкрепились пшённой кашей и продолжили путь на сытый желудок, дабы не сверкать глазами на торгу, понуждая купцов взвинчивать цену.
– Ты хорошее дело сделал, Щавель из Ингрии, – после завтрака лепила подобрел. – Я слышал от постояльцев, что шайка немало бед причинила богатым новгородцам. От Счастливой руки спасу нет. С ней заходи в любой дом, когда все уснут, и хоть кол на голове у хозяев теши, никто не проснётся. Многие так пострадали.
– Почему её «счастливой» зовут? – спросил Михан.
– Потому что в ней счастье воровское, – просветил Альберт Калужский. –