увешаны стены. Дивные полотна изображали природу в лучшие её моменты, важных людей, разодетых в пух и перья, и приготовленную к пиршеству снедь, выглядевшую так аппетитно, что на сытый-то живот слюнки текли, а на голодный и вовсе смотреть было боязно.
– Нравится? Моя школа, – похвастался грек. – Кого сам выучил, кто ко мне на заработки пришёл, но всё, – обвёл рукой, – из моих стен.
– Из твоей мастерской? – льстивым тоном вопросил Альберт Калужский.
– Вон, во дворе пристройка, – небрежно бросил хозяин. – Там всё и пишут. Я им темы подкидываю, у меня опыт и глубокое чувствование рынка. Аскариди всегда в курсе, что возьмут. Он неликвидный товар выпускать не будет!
– Истинно так, – поддакнул Альберт.
– Все тонкие знатоки и ценители прекрасного знают полотна из мастерской Аскариди! – Грека раздуло от собственной важности. – Аскариди не делает какую-то мазню, как этот маляр Автоном и сын его Суверенитет. Нет, Аскариди не гонит фуфло на рынок, и потому его товар всегда в цене.
– Сам я в искусстве не разбираюсь, но много слышал о твоей краснописной фабрике.
Грек сверкнул глазами.
– Прибыльное должно быть дело, – продолжил лепила с целью одобрения.
– Весной третью жену взял к себе в дом, – похвалился Аскариди. – Она из хорошей, хотя и обедневшей семьи. Досталась девицей, родители блюли, чтобы сделать достойную партию. Я с пониманием отнёсся. Лошадь им дал, двух коров и пять тысяч рублей деньгами.
– Красиво жить не запретишь, – отметил Лузга.
– Ай, Аскариди всегда красиво жил, – причмокнул губами грек. – Никогда не было такого, чтобы Аскариди жил плохо. Он сам доволен, и художники его довольны.
– Хорошо им платишь? – поинтересовался Щавель. – Я видел, у тебя творцы какие-то драные, лапти, и те обносились. Почему не в сапогах?
Аскариди унялся. Помолчал. Начал вкрадчиво, глядя вдумчиво на заехавшего из глухомани боярина.
– В большинстве случаев плата, поощряя усердие, мешает подойти к работе творчески. Когда платишь художникам меньше, они пишут дольше, с ленцой, но искуснее, чем тупые маляры, которые делают простую, но скучную работу: подмалёвывают за кем-то или просто гонят продукт на расхожий сюжет. Малярам надо много платить, тогда они будут работать усерднее, им сдельщина катит. А художникам усердие только вредит.
– Вот как? – Щавель отставил бокал.
Управляющий пригубил метаксы. Соблазн дать урок боярину был настолько велик, что Аскариди не устоял перед искушением, а поведал само сокровенное, о чём говорил только с редким гостем при закрытых дверях. Сейчас был аккурат такой случай: завтра путники уедут и никому в Бологом не расскажут секретов эксплуататорского ремесла.
– Если художник своё дело любит, пишет умело, талантливо, ему можно самый мизер платить. Влюблённому только еда нужна, чтобы он от голода не мучился. Деньги для таланта, увлечённого творчеством, лишние.
– Что ж он, не заслужил награды? – вырвалось у Жёлудя. – Не по правде это.
– Так