одинаковые, необратимо лишенные жизни. Кто-то все-таки усаживает меня на кресло, мою руку осматривают, боль невыносимая, но я только вздрагиваю, даже не смотрю, что с ней делают. В итоге на руке появляется что-то вроде повязки, поднимаю глаза:
– У вас нет перелома, возможно, трещина, но перелома нет точно.
Лицо исчезает, появляется другое:
– Во сколько вы, говорите, вернулись домой?
– Не было посторонних машин на территории? Вы не обратили внимание на номер?
– Сколько их было?
Вопросы, вопросы, а я даже не понимаю: это два человека? Или у меня двоится в глазах?
Закрываю глаза. Голоса сразу исчезают. Ненадолго.
– Алиса!
Голос отца полон ужаса, он падает передо мной на колени и внимательно осматривает ноги:
– Чёртовы ублюдки!
За спиной папы его охрана, Стёпа и Витя, помню их с детства, папа поворачивается к ним:
– Звоните в аэропорт, пусть начинают готовить самолёт, и подгоните машину к крыльцу.
Он хочет взять меня на руки, но не знает, как это сделать, не потревожив ноги, угадываю его намеренье:
– Я могу ходить, пап. Где Игнат?
Лицо папы досадливо морщится. Жует губу, трет висок, потом лоб, нос.
– Малышка, он в ФСБ, у меня еще нет точной информации, но в партии металла была крупная партия наркотиков, пропало и первое, и второе. Насчет металла решаемо, конечно, партнеры из Америки обрывают телефон, слухи о левом грузе очень быстро разлетелись, думал, разорвут контракт, но ты представляешь – нет, просто внесли несколько поправок в договор, даже предложили помощь в расследовании. Конечно, они теперь будут настороженнее, но доверие восстановить можно.
Я люблю своего папу, он высокий, стройный, безумно красивый, он очень хорошо выглядит в свои пятьдесят лет, он очень умный, добрый, заботливый, но сейчас он несет чушь. Я плевать хотела на американцев с их контрактами, меня интересует, что с Игнатом!
– Пап, ему можно как-то помочь?
Отец осекается, замирает.
– Пока он у фээсбэшников – нет. Если его руки чисты, его отпустят быстро. Милая, тут опасность кроется совсем не в них, это же не они были тут в доме.
– А кто? – спрашиваю устало, потому что перестаю что-либо понимать. Нет, вообще я все понимаю, но усталость придавливает меня все сильнее к мягкой обивке кресла.
– Мы выясним, кто это. Возможно, те, кому принадлежали наркотики, возможно, оплата должна была пройти после доставки груза, но груз пропал. Возможно, они думают, что их просто кинули, возможно, их и правда кинули.
– Кто их кинул?
Папа разговаривает шепотом, чтобы ни камеры, ни лишние уши не слышали семейной беседы. А возможно, просто зеркалит мой тихий, хриплый голос.
– Их мог кинуть Игнат. Он мог инсценировать пропажу корабля и сбыть наркотики и металл где-то, где ему это выгодно.
Его слова возмущают меня, слишком низко и подло это