у него начинала кружиться голова. Она заправляла всем, он отвык жить без ее подсказки, без ее толчков, насмешек и требований.
Андрей сглотнул слюну. Он все время предполагал, что внезапные исчезновения Марины связаны с любовниками. И не догадывался, что причина не в них. Жена сильно отличалась от Аллы Истровской, не плодила любовников, как та. За последние пять лет все изменились, и Марина тоже изменилась. Ее отлучки чаще были связаны с желанием побыть одной, полностью уйти в себя, забыть о том, что происходило вокруг, набраться новых сил и терпения для продолжения жизни. Такое изредка наблюдалось и раньше, но наглядно участилось и повелось после гибели сына, а за прошедшие годы укоренилось и стало нормой. Однако Печаев не мыслил глубоко и не понимал, что происходило с женой.
Иногда в ее сети попадали мужчины, но это было не так часто и не было самоцелью. Просто от хороших мужиков грех было отказываться, ибо Андрея давно перестала считать за мужика и думала о нем скорее в среднем роде, нежели в мужском. Марина знала, как воспринимали ее отлучки Андрей и знакомые, но не разубеждала никого, ей даже это нравилось, тешило женское самолюбие.
Печаев слушал Аспенского и все ниже опускал плечи. Слова Константина начинали заплетаться в один большой клубок, который накатывался и давил на Андрея все сильнее. Он заказал графин водки.
Аспенский удовлетворенно свел брови, кажется, ему удалось зацепить мужика за живое. Теперь только раскрутить на всю катушку, заставить действовать.
Печаев налил водку в фужер для сока. До краев. Плеснул Константину в рюмку. И без всякого тоста, один, не дожидаясь Аспенского и не чокаясь с ним, опустошил фужер. Константин ухмыльнулся и выпил из своей рюмки.
Андрей поковырял вилкой салат и снова наполнил фужер. Константин не останавливал. Печаев снова выпил до дна. И почувствовал, как хмель теплом разливается по всему телу, но не пьянит его. Нервное напряжение было настолько высоким, что водка действовала, как простая вода.
Обычно подвыпивший Андрей становился разговорчивым, но на этот раз такого не происходило. Он не раскрыл рта, а неопределенное выражение на его лице ставило Аспенского в тупик. Ведь тот, никогда не любивший жевать мочало, на сей раз так старательно убеждал Печаева, просто «растекся мысью по древу», что, казалось, Андрей должен был немедля вскочить и придушить жену. А тут вдруг неопределенность на лице. Печаев вылил в фужер остатки водки из графина, все до капли, даже потряс его, и Константину представилось, что если бы можно было графин выжать, Андрей непременно сделал бы это. Потом он выпил водку и что-то пробормотал. По этому бурчанью Аспенский понял, что Печаев начал хмелеть, что его стало «развозить».
Они вышли из кафе. Из-за неопределенности на лице Андрея Константин не был уверен, что его попытка увенчалась успехом. Похоже, Андрей просто напился, чтобы забыться. Это совсем не устраивало Аспенского. Это был такой же облом, как с Мариной. Неужто последнее время его окончательно покинуло везение? Но это последнее