измученными, исхудалыми, пахнущими гниением и болезнями.
Девушка, идущая передо мной, замедляет шаг и пялится на одну из тех, что вернулись.
– Лизбет, – шепчет она. – Сестра, это ты?
Лизбет подымает голову, и на том месте, где у нее было ухо, я вижу покрытый засохшей кровью струп. Она моргает, словно пытаясь пробудиться от нескончаемого кошмара.
– Пошевеливайся. – Девушка, идущая за нею, толкает ее в спину, она бредет дальше, и я вижу, что коса у нее отрезана, а обвисшая красная лента грязна.
И надо помнить – этим девушкам еще повезло.
Я с замиранием сердца всматриваюсь в их лица, пытаясь разглядеть на них хоть слабый намек на то, что нам предстоит… что нас ждет. В глазах, смотрящих с их изможденных, покрытых слоем грязи лиц, тлеет злоба, и меня не покидает ощущение, что эта злоба направлена не против мужчин, сотворивших с ними такое, а против нас, чистых и еще не сломленных девушек, обладающих волшебством, которое покинуло их самих.
– Ты покойница, – говорит Кирстен и изо всех сил бьет меня локтем в бок, вышибая из легких воздух. Я сгибаюсь, пытаясь восстановить дыхание, а идущие мимо меня девушки шипят:
– Шлюха.
– Предательница.
– Потаскуха.
Майкл воображает, что спас меня от работы в полях, но на самом деле он просто превратил меня в ходячую мишень.
Я вспоминаю, как матушка говорила, чтобы я не верила никому, а в уголках ее рта краснела кровь.
Когда я оглядываюсь на медленно закрывающиеся створ – ки ворот, на сестер, матерей и бабушек, которые глядят нам вслед, меня пронзает ужасная мысль. Что, если они ничего не рассказывают про год благодати из-за нас самих? И как мужчины могут жить с нами, заботиться о наших детях, зная, какие ужасы мы творим друг с другом… когда остаемся одни… в окружении диких лесов… во тьме?
Глава 10
На дороге нет никаких знаков, которые бы говорили о том, что мы входим в предместье, и стражники ничего нам не говорят, они только теснее смыкают круг, в середине которого мы идем.
В лесу среди деревьев с наполовину опавшей желтой и красной листвой там и сям видны домики, крытые соломой, в воздухе пахнет землей, только что выдубленными шкурами, древесным дымом, осенними цветами… а еще я чую кровь.
Я не могу определиться, нравится мне смесь этих запахов или нет, но одно знаю точно – она говорит о том, что здесь кипит жизнь.
Хотя живущих тут женщин не защищают ни ворота, ни церковь, ни совет, похоже, им это нипочем. Правда, я слышала, что, если сюда изгоняют жен, они быстро погибают. Остальные же женщины, если они молоды и кто-то дает им кров, могут обслуживать потребности мужчин из округа за звонкую монету. Их незаконнорожденные сыновья становятся беззаконниками, а дочери идут в проститутки по примеру своих матерей. Когда-то я удивлялась, не понимая, почему бы им просто-напросто не уйти в другие края – ведь их никто не держит… здесь нет ни законов, ни оград. Говоря о себе, я могла бы сослаться на то, что не могу бежать, потому что за это накажут моих младших сестер,