Перед ними стоит Егор.
– Триста тысяч, Егор, возмещать будешь налом, лично Павлу Сергеевичу под приходные ордера. Мы не звери, поэтому сроку тебе две недели. Трудовая пока у нас. По какой статье будешь уволен, решит генеральный.
– Я, Борис Федорович, это ошибка какая-то, правда. Они действительно всегда по бонусам работали, еще с прошлого года.
– Егор, они-то работали. Ты только уже десять минут не можешь нам объяснить, почему эти бонусы выросли в два раза за последние три месяца. Притом что объемы отгрузок те же, контактные лица те же. А контрольный звонок начальнику отдела снабжения с подачи Александра Сергеевича выявил, что твои же клиенты и не подозревают об изменении схемы бонусирования. Нам это как понимать, Егор?
Руки липкие. И, кажется, совсем некуда их деть. Кровь шумно, осязаемыми толчками стучит в голове.
Егорча, вздрогнув, очнулся, смахнул со лба липкую паутину испарины. Откинул бушлат, неторопливо слез с нар. Поставил черный от копоти чайник на печь. Надо будет натаскать еще дров в избу под нары из-под навеса сегодня. Пусть сохнут. Дожди зачастили. Промозгло. Сыро.
Ночью опять приходила рысь. Егорча выглянул в запотевшее окно, протер рукавом мутное стекло. Так и есть, вон миска на чурочке у костровища. С вечера была полна щучьих костей, ныне пуста.
Наведывалась рысь примерно раз в неделю. Обходила избушку, запрыгивала на чердак и, мягко ступая, укладывалась в дальнем углу под настилом крыши. Егорча сушил там сети от дождя и, залезая, видел аккуратную цепочку следов. Наверно, стойкий запах рыбы от сетей и привлекал рысь. Судя по глубоко вдавленным отпечаткам, она была крупная. Егорча так ни разу и не видел ее, только слышал едва уловимые шорохи иногда ночью. Рысь его не боялась.
Егорча вышел наружу, зябко ежась, помочился за углом. Отчего-то постоял с минуту, прислонившись к замшелому срубу. Смотрел, как пенится, пузырится во мху конденсат его ночных кошмаров, стелясь понизу теплым паром.
Небо сквозь ели было отчетливо близким, нависало серой пеленой, давило беспросветностью.
Егорча вернулся в избу, плотно прикрыл за собой дверь. Чайник чуть слышно шумел на печке. Пора чифирять. Алюминиевую кружку черно-маслянистого чая брать можно только через рукав. Нагревается моментально. Заваривал Егорча прямо в чайнике, добавляя брусничного и черничного листа. Умостившись на деревянном скрипучем табурете, задумчиво потягивал, шумно прихлебывал, обжигаясь, через край. Вспоминал былое «чифирянье».
Бухал коммерческий отдел остервенело и ежедневно. Но с филигранной четкостью сохраняя тонкую грань между «осадком» и «прухой». Егор Балазейкин числился надежным ходоком и каждый день примерно в двенадцать совершал прогулку до ближайшего магазина за коньяком. Пили все. Несмотря на то, что внутренний контроль и распорядок подобного не предусматривали категорически.
Коллеги Егора, да и он сам, именовались специалистами. На самом деле все они оставались типичными