входя в кухню и усаживаясь на один из ее стульев. – Вчера я слишком долго засиделся у Келл. Самолет моих родителей задерживался, поэтому я ничего не мог делать до полуночи.
– Они уже устроились?
– Да. У них будет десять лет для светской беседы, чтобы наверстать упущенное. Их объединяют пятеро сыновей. Я уверен, что они найдут о чем поговорить.
– Было очень мило с их стороны проделать весь этот путь.
– Я думаю, моя мама хотела сама убедиться, что у меня все не так плохо, как она поняла из писем. Как насчет тебя? Ты взволнована? Индейка? Семья? Футбол?
Эвви слегка хмыкнула. Это явно был не настоящий смех.
– Не знаю, как насчет волнения, но мне будет приятно увидеть всех, – заявила она. – Я не видела их с прошлого курортного сезона.
– Понятно. – Он потер плечо.
Она налила воды, нажала на кнопку и, пока убирала чистую посуду, слушала, как шумит кофеварка. Белые тарелки с аккуратной каемкой из маленьких желтых цветочков по краям, которые она получила в подарок на свадьбу, до сих пор сохранили свою привлекательность. Они всегда казались ей частью мебели из кукольного домика.
– Я всегда могу понять, когда я в плохом настроении, – заметила Эвви. – В такое время меня раздражают эти блюда.
– Но почему?!
– Они не в моем стиле. В этом свадебном подарке есть что-то специфическое, и временами им не хочется пользоваться. Словно человек выбирал подарок не мне, а себе, но почему-то вручил его мне.
Она убрала стаканы, столовые приборы, стеклянную миску. За последние два месяца они так много времени провели вместе на кухне, что теперь, даже повернувшись к нему спиной, она знала, что делает Дин. Он наблюдал за ее работой и прислушивался ко всему, периодически прищуривая глаз или наклоняя голову. Когда они только познакомились, она думала, что так, наверное, слушают пациентов врачи-терапевты. Потом ей стало казаться, что он слушает ее как журналист. Все, что она говорила, он воспринимал так, будто это продолжение уже рассказанной истории.
– А я такова, какова есть, – добавила она. – Так что я покончила со всеми вещами в своей жизни, которые не выбирала сама. Наверное, существует какой-то свадебный промышленный комплекс и люди просто вынуждены покупать эту уродливую посуду и жесткие кухонные полотенца. Понимаешь, люди сердятся, когда это не скороварки, блендеры или креветочные вилки, которые вы им обещаете, а затем дарите что-то другое, с чем им приходится оставаться. Вот и я осталась с этими цветочными блюдами на всю свою жизнь.
– Почему ты осталась с ними? – не понял Дин.
Эвви закрыла посудомоечную машину и повернулась к нему:
– Ну… ты знаешь. Они у меня уже есть и все такое. Я имею в виду, что они есть и ими можно пользоваться.
– Но ты же не навечно с ними, если только сама этого не захочешь.
– Верно, но они у меня уже есть.
– Это же просто посуда.
– Верно.
– И ты могла бы иметь другую посуду.
– Но у меня уже есть эта.
– Ты же единственный человек,