оказывается, лежавший неподалеку от меня, поднялся и нехотя поднял руки. Он был без оружия. Мало-помалу собралась группа человек около ста.
Пока наши пехотинцы попытались выстроить пленных в маршевую колонну, я заметил и наших офицеров, пожаловавших откуда-то явно с тыла. Среди них были офицеры и довольно высокого ранга, и даже один генерал. Генерал подошел к нам, излучая дружелюбие, и поблагодарил нас, заявив, что, дескать, наблюдал за ходом боя (хотя лично я так и пролежал весь бой, уткнувшись физиономией в грязь), и добавил, что, мол, все мы, несомненно, достойны Железного креста. Ну да, мелькнула у меня мысль, креста – это точно, только вот какого – железного на грудь или же деревянного сверху…
Тем временем колонна пленных медленно потянулась в наш тыл как раз мимо нас. Солдаты покрепче пытались поддержать легкораненых, а некоторых тяжелораненых даже несли. И вдруг – выстрел! Никто даже толком не понял, откуда он. Один русский лейтенант, выйдя из колонны пленных, выхватил пистолет и в упор выстрелил в нашего генерала. Тот сразу же мешком повалился в грязь. В первую секунду все, опешив, замерли. Но тут же опомнились и перешли к действиям. Несколько сопровождавших колонну конвоиров сразу же бросились к лейтенанту и, по-видимому, решив, что он и пули не стоит, ударами винтовочных прикладов повалили его в грязь и бросили на время, поскольку внимание всех было сосредоточено на пострадавшем генерале. Я подошел ближе к русскому, желая лучше разглядеть этого смельчака. Он был немногим старше меня. Кровь заливала ему лицо, но он был в полном сознании и, как мне показалось, в упор уставился на меня. В его взгляде не было страха, он ни о чем не просил, ибо прекрасно понимал, что его ожидает. Затем он медленно повернул голову и посмотрел туда, где лежал генерал. Тут мне показалось, что я вижу выражение удовлетворенности на его лице. Как раз в этот момент подошел один из конвоиров и сообщил, что генерал мертв. Заметив, что его убийца, русский лейтенант, еще жив, он страшным ударом приклада привел приговор в исполнение. Русский лейтенант свалился в черную жижу, даже не пытаясь защититься».
11 мая 1942 г. 22-я танковая дивизия вермахта достигла северного побережья Керченского полуострова и вышла к Азовскому морю, отрезав 47-й и 51-й армиям пути отхода. Из образовавшегося «котла» с боями, неся огромные потери, стали прорываться разрозненные части советских войск. Командование 47-й и 51-й армий выводило основные части из окружения по дорогам вдоль Азовского моря. 11-го мая на аэродром в районе Марфовки в тыл 44-й армии противник высадил парашютный десант, который помог немцам 13 мая прорвать оборону в центре Турецкого вала.
В сборнике документов «Война глазами военнопленных. Красноармейцы в немецком плену в 1941–1945 гг.» опубликован протокол допроса М. С. Усольцева, заместителя политрука 343-го минометного батальона 44-й армии:
«Вопрос: Где, когда, и при каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам?
Ответ: В плен я попал 14 мая 1942 года при обороне города Керчь при следующих