как станет ее искать, но все же понимал, что любые поиски придется отложить хотя бы часов до девяти, когда начнут работать «организации». Какие именно «организации» должны начать работать, он тоже осознавал не слишком отчетливо.
В номере, где с ночи оставались задернутыми плотные шторы, он первым делом распахнул их, раздвинул в разные стороны, потому что мрак в душе и еще в комнате был невыносим. За окном оказался круглый скверик со скамейками, так хорошо и давно знакомый, и золотой купол Исаакия сиял в чистом голубом небе, и деревья зеленели победительно – жизнь продолжается, что бы там ни случилось!
Василий Артемьев посмотрел на постель, расстеленную горничной «на ночь» – с откинутым одеялом, взбитыми подушками и напечатанным на карточке предложением «континентального завтрака». Он никогда не мог взять в толк, что такое этот континентальный завтрак, и Мелисса ему непонятно объясняла, что он чем-то отличается от английского, а в отелях бывают только континентальные и английские!..
На столике лежал ее телефон, который она, конечно же, позабыла, и в отчаянии и безнадежности Василий сел на белую постель и посмотрел ее «вызовы».
Нет, вчера она ему не звонила. Они поссорились, и она ему не звонила.
Зачем они поссорились?..
Ее любимая сумка с вензелями стояла на полке, и, отложив телефон, Василий заглянул в сумку. Джинсы, водолазка, белье, туфли в пакете, острый каблук прорвал дырку. Зарядник для телефона и запасные очки в замшевом футлярчике – и ничего, что могло бы помочь ему в поисках.
Он вытряхнул все из сумки, разложил на постели, потом замычал сквозь зубы, сгреб все в один огромный ком и затолкал обратно.
Мучительное, как зубная боль, чувство скрутило мозг.
Здесь ее вещи, ее штучки, ее туфли и зубная щетка в ванной, все выглядело так, как будто она никуда не исчезала, – не было только ее самой, и оказалось, что это почти невозможно терпеть.
Невозможно, невозможно!..
Да ладно, сказал он себе. Что ты киснешь! Все будет хорошо, просто потому, что не может быть иначе. Я приказал себе, чтобы все было хорошо, значит, именно так и будет.
Он подошел к окну, вытащил из белой вазы черную виноградину и съел. Виноградина вязла в зубах, как поролон.
Почему нужно ждать три дня, чтобы зарегистрировать пропажу человека?! Почему нельзя начать искать немедленно, прямо сейчас, всех поднять по тревоге, всем раздать описание примет?! Слово-то какое – приметы, как из протокола!
Артемьев еще послонялся по маленькому номеру, потом умылся очень холодной водой и лег с той стороны, где не было откинуто одеяло, чтобы не ложиться на Мелиссино место. Лег и покосился на ее подушку.
Где ты, черт тебя побери?! Где ты можешь быть?! Что случилось с тобой в ту минуту, когда ты вышла из отеля?! Зачем ты вообще из него вышла?! У тебя поднялась температура, вот и лежала бы себе спокойно, нет, понесло тебя куда-то! Почему с тобой вечно что-то случается, стоит только мне отвернуться?!
Он то ли спал, то ли не спал, замерзал от того, что беспокойство ледяной глыбой лежало рядом с ним, как раз на Мелиссином месте, и он даже