с мамой, как могли, убеждали, что совсем скоро она сама встанет на своё прежнее место. Он не верил и терпеливо молчал.
После переезда в Волгоград родители мамы за бесценок продали свой городской дом и переехали к нам. Так будет веселее, подумали они. В то время на Дальнем Востоке люди жили с открытыми дверьми и душами. Мои ближайшие родственники действительно думали, что в коммуналке с другими людьми будет проще выживать и, на самом деле, веселее. Бабушка, дедушка, мама и я оказались в восемнадцати квадратных метрах, перегороженных полированным шифоньером с ширмой, за которой спали старики. По другую сторону – мы с мамой на полу. На полу потому, что если поставить вторую кровать, днём негде будет ходить. А так – убрал пару матрасов с пола, и проспект открыт. Помню, каждый вечер мама читала мне по две-три сказки на ночь, а я её требовательно тормошил, когда она, уставшая после работы, засыпала с книжкой в руках. Зато к тому времени, когда я сам научился складывать буквы в слова, мне уже прочли фактически все сказки народов мира.
Стол, три полки с книгами, пространства между которыми тоже были полками, швейная и стиральная машинки, бабушкины старый комод и новая прялка, чёрно-белый телевизор «Чайка» на чёрных ножках, кресло-кровать и сервант, холодильник уже не вмещался – он стоял в общем коридоре, как и у всех. У нашего, когда дрались два хозяина других комнат, а происходило это периодически, каблуком от армейского сапога пробили дырку в дверце, поэтому он был с латкой. Туалет, ванная и кухня на три стола, за которыми по любому из-за тесноты нужно было есть семьям по очереди, – общие. По одной конфорке на семью на общей газовой плите. Четвёртая конфорка – тоже общая, пользовались ею согласно очереди. Общежития и коммуналки в своё время сформировали особую ментальность советского человека, разрешавшего свои вопросы не по закону, а по бытовым понятиям этого самого общего жития, где люди с утра до ночи трутся спина к спине. Двенадцать лет своего детства я мечтал о собственном уголке метр на метр, где будут только мои игрушки и я с ними. С годами игрушки менялись на пластилиновые поделки, которые взрослели вместе со мной, коньки, клюшки, футбольные мячи и книги, не было только этого угла. И вот теперь я сам себя обрекал на яхтенную коммуналку на пять человек… Ирония судьбы. В новую квартиру мы переехали за месяц до смерти деда. Свою заслуженную отдельную двухкомнатную жилплощадь он всё-таки успел увидеть…
Мельком проплыла в толпе Ивета, жена Артура, она аккуратно промакивала платочком уголки красных глаз, пытаясь сохранить праздничный макияж мужественной и вместе с тем очень мягкой, домашней, вечно ждущей своего супруга женщины, верной жены. Около неё стоял её родной брат Паша, с которым мы успели познакомиться, и многочисленные родственники Важитянов, в основном со стороны Иветы.
Вдруг вспомнилось, как Паша, встречая нас с Костей из Питера, на своей «Ниве» заехал на перрон. Как мы вместе впихивали в его короткую машину привезённый груз. Как возмущалась такой дерзостью охрана вокзала. Паша, с внешностью греческого атлета, с проседью в курчавой чёрной бороде и пышными