ни как не похожим на клеветника. О протоколах Виктор решил рассказать другу позже, но при прощании посоветовал:
– Присмотрись внимательней к друзьям, Олежка, это не помешает. Особенно к Виталию присмотрись, ведь иногда простота бывает хуже воровства.
– «И вечный бой, покой нам только снится». Неужели поэт сказал это о вас, чекистах. Есть, товарищ майор, присмотрюсь. А ты почаще к нам приходи, а то я стараюсь стороной обходить вашу контору.
– Не бойся, защитим, главное, болтай поменьше.
Друзья обнялись на прощание. Чекист ушел, а студенты продолжали праздновать весь день, имели право, они тоже внесли свой вклад в Победу Родины. Уже поздним вечером изрядно подвыпившие ребята ввалились в буфет на станции Бекетовка, принять по чуть-чуть на ночь. Выгребли из карманов последние деньги, и Шинкаренко пошел делать заказ:
– Шесть раз по сто и пирожок.
– Тут на четыре пирожка хватит, товарищ офицер, не знаю, кто вы по званию.
– Старший лейтенант, красавица.
Девушка за стойкой буфета была действительно хороша, стройна, ясноглаза, быстра и весела. Она шустро разлила водку по рюмкам и скомандовала:
– Товарищ старший лейтенант, к столу шагом марш, я сама обслужу фронтовиков.
Виталий не успел присесть на стул, как на столе оказалась водка и тарелка с шестью пирожками.
– Ну вот! А говорила, четыре.
– Два пирожка – это мои поздравления вам, победителям.
– Спасибо, моя хорошая! Зовут-то тебя как?
– Нина. А вас?
– Виталий. Виталий Шинкаренко.
– Очень приятно, Виталий! – Нина улыбнулась, и студентам показалось, что тусклая лампочка, освещающая зал буфета, стала ярче.
Ребята по-быстрому «махнули» по сто, зажевали пирожками и уже было собрались уходить, как у стола появилась Нина. Она зашла со стороны Виталия и, нагнувшись, поставила на стол стаканы с чаем и немного сахара. Разгибаясь, девушка, будто невзначай, коснулась грудью плеча старлея и, не спеша, стараясь продемонстрировать свои женские прелести, пошла за стойку буфета.
– Да, Виталька, по-моему, ты покорил сердце буфетчицы. Придется тебе за чай рассчитываться, – подытожил Боголюбов.
Щеки Шинкаренко слегка подернулись румянцем, он еще не мог оправиться от ощущения прикосновения женщины, он готов был расплачиваться прямо сейчас.
Студенты допивали горячий чай, а Нина громко объявила:
– Буфет закрывается, я и так два часа пререработала в честь дня Победы.
Двое мужиков, сидевших за угловым столиком, поднялись и, покачиваясь, направились к выходу. Засобирались и студенты. Виталий не знал, что ему делать, поднимался, потом опять садился на стул.
– Всем на выход, завтра с утра занятия, отдыхать пора, – скомандовал староста.
Шинкаренко поднялся вместе со всеми.
– А ты куда собрался, отличник учебы? Кто за чай расплачиваться будет? Неужто Пушкин? – осадил