первый взгляд самые простые вещи. Например, я пока что так и не узнал, где и каким образом он продал добытые нами драгоценности, взятые на Бонд-стрит. На вырученные от их продажи деньги мы продолжали жить вполне безбедно, ничем не отличаясь от сотен других молодых людей. Он постоянно скрывал не только это, но и многое другое, что, как я полагал, я вполне имел право знать. Я никак не мог забыть, как он с помощью ухищрений вовлек меня в первое темное дело, все еще сомневаясь, можно мне доверять или нет.
По поводу того первого дела я уже перестал обижаться, но теперь я прямо-таки негодовал из-за того, что мой партнер мне не доверяет. Прямо я ему, конечно же, ничего не сказал, но это чувство с каждым днем захватывало меня все больше, особенно в течение той недели, что минула после ужина с Розенталем. Когда я встретился с Раффлзом в клубе, он уклонился от разговора; когда я отправился к нему на квартиру, его не оказалось дома. А может быть, он просто не ответил на мой стук и сделал вид, что отсутствует.
Как-то раз он сказал, что дело продвигается нормально, но несколько медленными темпами: задачу себе он поставил очень трудную, почти невыполнимую. Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Однако, когда я начал задавать вопросы, он тотчас же замолчал. Вот именно тогда, будучи донельзя раздраженным, я принял собственное решение. Поскольку Раффлз мне ничего не рассказывал о результатах своих «рекогносцировок», я решил предпринять свою собственную разведывательную вылазку и в тот же вечер отправился к дому миллионера.
Особняк, который тот занимал, был, по-моему, самым большим в районе Сент-Джеймс-Вуд. Стоял он на углу двух широких улиц, по которым, однако, почему-то не ходили омнибусы. Как, впрочем, и любой другой транспорт. Я счел, что едва ли можно найти более тихое место в радиусе пяти километров. Огромный дом, имевший квадратную форму, окруженный садом с лужайками и живыми изгородями, казался почти вымершим: лишь несколько окон были освещены тусклым светом, из чего я заключил, что магнат с друзьями проводит вечер где-то в городе. Окружавшие сад стены были высотой лишь в метр с небольшим. В одной из стен я обнаружил калитку, ведущую в какую-то отделанную стеклом галерею, в другой – двое настежь открытых ворот, каждые о пяти покрашенных темным лаком железных брусьях. Они располагались по обе стороны полукруглой подъездной аллеи к дому. В тот вечер вокруг стояла такая тишина, что я почти решился открыто войти и осмотреть сад и дом, как вдруг услышал за спиной быстрые шаркающие шаги. Я обернулся и увидел злобную гримасу и грязные кулаки одетого в лохмотья бродяги.
– Вот дурак! – прошипел он. – Ну просто полный идиот!
– Раффлз!
– Да я это, я, – яростно прошептал он. – Давай ори, растрезвонь обо мне на всю округу!
С этими словами он отвернулся и поплелся по тротуару, то и дело пожимая плечами и бормоча что-то себе под нос, как будто я отказал ему в подаянии. Несколько секунд я стоял словно громом пораженный, то ли в возмущении, то ли в недоумении, после