Не отправится же он в «Олбани» в таком виде? Нет, Раффлз снова сел в омнибус, направлявшийся на этот раз к Слоун-стрит, а я устроился позади него, как и прежде. На Слоун-стрит мы снова пересели и вскоре оказались на длинной и прямой улице Кингс-Роуд. Теперь я уже просто сгорал от любопытства, куда же все-таки мы направляемся, и мне пришлось провести в ожидании немало неприятных минут. Наконец Раффлз сошел. Я за ним. Он пересек улицу и скрылся в темном проулке. Я поспешил следом и едва увидел развевавшиеся полы его пальто, как он резко свернул вправо на еще более темную, мощенную булыжником аллею. Он выпрямился и снова шел, как молодой человек, выглядя уже не так дряхло и убого, как всего пару часов назад. Но эти его метаморфозы наблюдал лишь один я, поскольку аллея была совершенно пуста, а вокруг царила мгла. В самом конце этой узенькой улочки он остановился у какого-то дома и отпер дверь ключом. Внутри было еще темнее, чем снаружи.
Я инстинктивно подался назад и в полной темноте услышал его смешок.
– Все в порядке, Зайчонок! На сей раз никаких фокусов. Это квартиры-студии, друг мой, а я всего лишь законопослушный наниматель.
И вправду, через мгновение мы оказались в комнате с высоким потолком, оборудованной верхним светом, где присутствовали мольберты, шкаф с реквизитом, помост и прочие атрибуты, необходимые художнику для работы; не было там только живописных полотен. Когда Раффлз зажег газовый светильник, первым предметом, который я увидел, оказался щегольской шелковый цилиндр, примостившийся на вешалке рядом с обычной одеждой моего друга.
– Ищешь шедевры? – осведомился он, закуривая сигарету и освобождаясь от лохмотьев. – Боюсь, что здесь ты их не найдешь, хотя на мольберте стоит подготовленный холст, за который я все хочу взяться, да никак руки не доходят. Я говорю, что постоянно ищу идеальную натуру. Дважды в неделю я растапливаю печь, оставляю старые газеты и окурки. Как же приятно выкурить хорошую сигарету после этой дряни! Я регулярно вношу арендную плату и считаюсь жильцом, хорошим во всех отношениях. Это очень удобное местечко, не говоря уже о том, что оно здорово выручает в критических ситуациях. Так вот, я вхожу в рваном котелке, а выхожу в новеньком цилиндре, и никому нет до этого никакого дела. Скажу больше – сейчас, скорее всего, в доме нет ни одной живой души, кроме нас с тобой.
– Ты мне никогда не рассказывал, что меняешь облик, – заметил я, наблюдая за тем, как он смывает бутафорскую грязь с лица и рук.
– Нет, Зайчонок. Прости, что я к тебе так дурно относился. Теперь я совершенно не вижу причин, по которым не мог показать тебе эту берлогу месяц назад. С другой стороны, не было смысла тебя сюда приводить, к тому же обстоятельства сложились таким образом, что для нас обоих было хорошо, что ты даже не представлял, где я нахожусь. Сам понимаешь, мне в случае чего надо где-то приютиться, и на Кингс-Роуд я отнюдь не Раффлз. Когда-нибудь ты поймешь, что надо учиться довольствоваться тем, что имеешь.
– А пока ты используешь это место как своего рода костюмерную?
– Это