мне почудилось, что я как в детстве виновато стою у доски, не зная урока, а Вероника, строгий мой наставник, ждет минуты, чтобы выдать мне очередную порцию морали. Этих порций за всю мою унылую жизнь, было такое множество, что к тридцати годам я стал самой моральной личностью в Израиле. Все, что навязывается вам в детстве, приводит к обратным результатам. Нет, я не делал людям зла не ходил на демонстрации и не плевал соседу в суп. Но дошел до такой низости, что за двенадцать лет нашей постылой супружеской жизни, ни разу не изменил жене. Иные полагают, что так оно должно и быть в идеале, но я не одобряю подобного мнения. Зная по опыту, что именно позволяют себе большинство мужчин вне семейных рамок, я не стану относить супружескую верность к числу признанных добродетелей современного общества. Единственный и, кажется, самый ужасный грех в моей жизни состоял в том, что я перестал верить в добро, любовь и дружбу. К тридцати годам я разочаровался почти во всем, чему меня учили в школе и дома. Нестабильная израильская действительность благоприятствовала моему нигилизму: политические партии не скупились на обещания, политики лгали, религиозные деятели рвались к власти, люди завидовали и активно вредили друг другу. Но и это было лишь видимой частью айсберга: дома меня методично изводила жена, по телефону звонил зануда и вдобавок ко всему, я никак не мог разбогатеть, хотя и трудился для этого не покладая рук.
Все мои горести на фоне людей процветающих и не прилагающих для этой цели особых усилий, привели меня в состояние глубокой социальной апатии. Я не голосовал ни за левых и не за правых.
Я перестал верить людям и нашел, что моя страна все более делает крен в сторону полицейского режима. Каждый воевал с каждым и по любому поводу. Политики не стеснялись строчить друг на друга доносы. Разборки и сведения счетов с участием виднейших адвокатов современности тянулись годами. Страна изнывала от бюрократии. Страна содрогалась в социальных конвульсиях. Страна билась в религиозной истерии и над знойными городами иудейского государства витал призрак коллективной шизофрении.
А в это время мир активно жил и развивался. Русские с успехом приобщались к капитализму, американцы активно поглощали гамбургеры, человечество с надеждой вступало в век высоких технологий, а Израиль все еще жил в средневековье и от слов выжившего из ума раввина, порой зависело, что надо жрать благочестивому еврею и с какой стороны следует брать жену в постели.
Я не мог вынести этого оголтелого мракобесия отошел от политики, забыл дорогу в синагогу и сосредоточился на семейных неурядицах.
Я бурно переживал, бесчисленные ссоры с супругой и на этой почве потерял веру в себя и в Бога. Если тебе ежедневно твердят, что ты свинья, то, в конце концов, ты начинаешь хрюкать. В итоге я окончательно утвердился в собственной ничтожности, и моя личная жизнь превратилась в сплошное унижение. Каждый в ком было хоть немного смелости мог обидеть