каменная стена, но пространство перед ней заливал неяркий солнечный свет, и Бэнсон, решив, что дальше будет поворот во двор, перехватил древко топора поудобнее и полез вперёд. Миновав проём, он распрямился – и понял, что нет здесь ни выхода, ни поворота. Свет же падал сверху, где вместо крыши виднелась массивная, из толстых прутьев, решётка. О том, что это ловушка, он догадался ещё до того, как за его спиной послышался глухой металлический лязг. Именно поэтому он спас для себя необходимую секунду – ту, чтобы не растеряться и не выдать себя. Повернувшись назад, он схватился за перекрывшие проём железные прутья и обиженно протянул своё “бу-у!”
– Вот так, костолом! – злорадно проговорил провожатый, отпуская торчащий из стены рычажок. – Посиди здесь, пока мы разберёмся с монахом. Тебя потом к собачкам отправим.
И убежал.
Бэнсон торопливо ощупал стены, пол и решётку. Сердце его билось бешено. В голове металась страшная мысль: “Альба остался один! Альба не знает!”
До решётки вверху – не допрыгнуть. Бэнсон быстро смотал с себя цепь, разъял лапы “кошки” – и с отчаянием сказал сам себе: “Ну зацеплю, ну долезу, – дальше то что?”
Вдруг в коридоре послышались медленные шаги – пока ещё отдалённые. Мысли мелькали, как огненные искры. Он намотал цепь на себя, сел у решётки и вывернул клапан на поясе. Вытащил несколько монет, стараясь, чтобы были преимущественно золотые. Разложил их перед собой, стал со звоном бросать то в ладонь, то с ладони.
В коридоре показался неторопко бредущий владелец дубовой палки. Эта палка была снова при нём, а вторую руку он прижимал, болезненно морщась, к рёбрам, и глаза его были недобрыми.
– Не соврали, сидишь! – тихо и радостно прошипел он, приблизившись. – Ну что, сало собачье…
Тут взгляд его пал на монеты, и выражение лица мгновенно переменилось.
– Хороший, хороший, – промямлил он, словно младенцу. – Дай их мне! Сюда! Брось!
Отставил даже свою палку, обе руки вытянул к Бэнсону – но издали, не приближаясь.
– Бу-у?! – сдвинул брови Бэнсон и поднял монетку.
– Да, да! Брось её мне! – И показал, как нужно бросать.
Бэнсон неуклюже завёл руку за голову и бросил. Человек, охая, торопливо присел и взял её в руки. Поднёс ко рту, попробовал её твёрдость на зуб. Золото!
– Дай ещё!!
– Бу-у!! – как будто радуясь внезапной игре, закричал Бэнсон и швырнул сразу несколько.
Одна упала чуть ближе к решётке, и человек, опасливо смерив взглядом расстояние до сидящего – “нет, даже если всю руку высунет – не достанет”, – подобрался к ней – и снова на зуб… Он смотрел в этот миг только на золото и не заметил, как тот, за решёткой, неслышимо встал, сдёрнул со своего шеста чёрный квадрат с белым крестом и просунул сквозь решётку появившийся вдруг в его руках огромный блестящий топор. Опомнился, только когда топор нижним остриём зацепил его плечо. Не понимая ещё, что происходит, любитель случайного золота стал хвататься руками за камень стены, но, поддавшись обессиливающей боли, почти подбежал вплотную к