в ведении которого находились все войсковые дела. Он же являлся главой дивана, ханского совета. Вторым по значимости в ханском диване был визирь, который распоряжался всеми денежными поступлениями в ханскую казну, становлением и смещением чиновников всех рангов.
Визирем при нынешнем хане был давний недоброжелатель Бетсабулы – эмир Бувалай.
Кое-кто в окружении Мухаммед-Булака полагал, что Бетсабула чуть ли не правая рука Мамая. По этой причине ханские вельможи приглядывались к Бетсабуле, частенько приглашали его во дворец, желая через него вызнать что-нибудь о сокровенных замыслах Мамая. Бетсабула умело делал вид, что он запросто вхож к Мамаю и пользуется полнейшим его доверием.
Вот и на этот раз, оказавшись в ханской канцелярии, Бетсабула чуть свысока поглядывал на ханских советников, которые во многом зависели от милости капризного Мухаммед-Булака, но все они вместе со своим ханом, по сути дела, были подвластны воле Мамая. Мамай редко появлялся в Сарае. Он не любил этот город, его душные пыльные улицы с извечной людской толчеей. Если хан желал видеть Мамая, то он сам ехал со своей свитой в его степную ставку.
Ближайший ханский совет – диван – состоял из четырех улусных эмиров. Эти эмиры, собственно, и управляли Золотой Ордой в мирное время ежедневно и ежечасно. Поскольку ханские советники были осведомлены, что Мамай стягивает к своей ставке войска, поэтому они в первую очередь интересовались у Бетсабулы, с кем Мамай собирается воевать, с Русью или Синей Ордой?
Бетсабула отвечал на все вопросы так, как ему велел Мамай. Мол, главная угроза для Золотой Орды ныне исходит из-за Яика от воинственной родни Урус-хана. За реку Яик Мамай и собирается вести войско будущим летом, но прежде ему нужно окончательно покорить отколовшийся Булгар и разорить мордовский улус Арабшаха.
Неожиданно визирь Бувалай предложил Бетсабуле пройти в ханские покои, где с ним желает побеседовать сам Мухаммед-Булак. Бетсабула в сопровождении Коктая и Бувалая прошел в то дворцовое крыло, где царили роскошь и нега среди настенных фресок, кисейных занавесок, мягких ковров, резных колонн и дорогой мебели.
В зале, куда пришел Бетсабула, сопровождаемый двумя эмирами, царила прохлада. Там возлежал на софе Мухаммед-Булак, похожий на жирного ленивого сурка. Одна полуголая рабыня подстригала ножницами ногти у него на ногах, другая рабыня, стоя на коленях подле софы, держала в руках серебряный поднос со сладостями.
В этом году Мухаммед-Булаку должно было исполниться тридцать лет. Его пухлое гладкое тело, белое, как у женщины, не истомленное ничем, кроме лени и всевозможных удовольствий, было небрежно прикрыто светло-зеленым шелковым халатом с широкими рукавами. Круглая бритая голова хана напоминала шар из слоновой кости. Узкие глаза-щелочки, светлые, еле заметные брови, маленький нос и небольшой рот – все это выглядело несообразно малым на столь широком лице. У хана были тонкие усы и маленькая бородка цвета выгоревшей на солнце травы. Матерью Мухаммед-Булака была рабыня-славянка,