широкие белые штаны, белый кафтан. На голове белое покрывало. Одеться во все белое означало предстать пред кем-то с глубоким смирением. Обычно так делали женщины. Для мужчины это очень необычно. Он знал, как подступиться к маме. Сначала она его боялась и сердилась. Услышав о нашей с ним дружбе, она так отшлепала меня, что я убежала и проплакала несколько часов. И все же через месяц Папа и мама поженились. На следующий день после свадьбы она и я переехали в его дом. С тех пор все должно было идти прекрасно. И пять лет все было хорошо. Потом началось странное.
Глава третья
Прерванный разговор
Из-за Папы мы с мамой осели в Джвахире. Но даже если бы он не умер, я бы все равно оказалась здесь. Остаться в Джвахире мне было не суждено. Во-первых, я слишком непостоянна, во-вторых, меня толкало кое-что еще. С момента зачатия я была проблемой. Черным пятном. Проклятием. Я поняла это в одиннадцать лет, когда со мной случилась странная вещь. После нее маме наконец пришлось рассказать мне неприглядную историю моего зачатия.
Был вечер, и приближалась буря. Я стояла в проеме задней двери, глядя, как надвигается стихия, и тут, прямо у меня на глазах, в мамином саду, большой орел напал на воробья. Рухнул на него с неба и улетел с ним в когтях. С воробьиного трупика упали три окровавленных коричневых пера. Они приземлились в мамины помидорные грядки. Когда я подобрала одно из перьев, прогремел гром. Я растерла кровь между пальцами. Не знаю, зачем я это сделала.
Кровь была липкой. И сильно пахла медью, будто я ею облилась. Я зачем-то наклонила голову, прислушиваясь, принюхиваясь. «Здесь что-то происходит», – подумала я. Небо потемнело. Поднялся ветер. И принес… другой запах. Странный запах, который я с тех пор стала узнавать, но никогда не смогу описать. Я вдыхала его, и что-то стало происходить в моей голове. Я думала убежать в дом, но не хотелось нести туда это, что бы это ни было. А потом я уже не могла шевельнуться, даже если бы захотела. Послышался гул, потом возникла боль. Я закрыла глаза. Внутри моей головы возникли двери – стальные, деревянные, каменные. Было больно оттого, что эти двери с треском открывались. Из них дул горячий ветер. Мое тело чувствовало себя странно, словно при каждом движении я могла что-то сломать. Я упала на колени, меня рвало, свело каждую мышцу. Затем я перестала существовать… и я не помню ничего – даже темноты.
Было ужасно…
Следующее, что я помню: я вишу высоко в ветвях гигантского дерева ироко, которое растет в центре города. Голая. Идет дождь. Я испытываю унижение и стыд, которые сопровождали меня все детство. (Разве удивительно, что и гнев тоже всегда им сопутствовал?) Я задерживаю дыхание, стараясь не плакать от шока и страха. Ветка, за которую я цеплялась, была скользкой. И я не могла отделаться от ощущения, что я только что внезапно умерла, а потом вернулась к жизни. Но тогда это было не так важно. Как же я буду слезать?
– Придется прыгать! – крикнул кто-то.
Внизу стояли отец и какой-то мальчик, державший корзину над головой. Я плотнее обхватила