этого просто не знали. Они, видимо, знали другое – простой закон «не трогай наших».
Егор мгновенно осознал свой позор и бессилие. Сто мышат загрызут любого кота, особенно если мышата пылают праведным гневом. Эти пылали. И что-то орали («Тебя трогали, да?! Чего лезешь, жердина! Щас еще получишь!»), надвигались. Егор понял, что сейчас случится: один или двое бросятся ему под ноги, он потеряет равновесие, остальные навалятся сверху. Возмездие свершится на виду у всех. И потом что? Ловить каждого мышонка в отдельности? Караулить и лупить? А они снова вместе… Звать на помощь «таверну»: помогите, второклассники бьют? А сейчас как быть? Они же вот-вот… А он и дыхнуть толком не может…
Избавление появилось из дверей второго «Б» – их высокая красивая учительница с утомленным, но решительным лицом.
– Что опять за гвалт? Что происходит?
И Егор, давясь яростью и болью (и чувствуя унижение и ненавидя себя за это), закричал:
– Вы! Распустили тут своих!.. Бандитов! Пройти нельзя!
Второклассники заорали в ответ. Их наставница не возмутилась криком Егора, цыкнула на своих:
– Ти-хо! Что за свалку затеяли? Это опять Стрельцов?!
– Чего опять я?! – взъелся Стрельцов. А Ванька Ямщиков, уже не бледный, а красный от злости, ткнул пальцем в Егора:
– Он сам! Кто его трогал?!
– Ти-хо! Кто сам? Матери Стрельцова я буду звонить на работу!
– Но, Анастасия Леонидовна! Ребята же не виноваты, вы просто не знаете!.. – это ввинтился в общий шум новый голос. Отвратительно знакомый голос старшего Ямщикова. Значит, Редактор прибежал навестить ненаглядного Ванечку. Неужели он все видел? Видел, гад… – Петров, ну ты чего? Ведь ты же правда сам полез! Вот… – Он подобрал у плинтуса брызгалку, поднял на ладони. Его глаза жаждали справедливости, и была в них дурацкая надежда, что Гошка-Петенька сам восстановит истину.
– С-скотина, – выдохнул Егор.
Венькины глаза сузились. Все-таки это был уже не тот Ямщиков, что в прежние годы.
– Вляпался, а теперь бочку катишь на маленьких?
На лице учительницы сменилось выражение. Брови сломались, поползли вверх.
– Ах, это Петро-ов! Тот самый… Наверно, думаешь, что если папа занимает посты, тебе можно все.
Егор на нее не смотрел. Смотрел на Веньку. Тот не опускал глаз. Улыбался.
– Ну ладно, редакторская крыса, – отчетливо сказал Егор, и боль под ребрами убавилась. – Быть тебе живым-здоровым сегодня только до последнего звонка. Попомни, детка…
Повернулся Егор и пошел. Вернее, не Егор уже, не Гошка-Петенька, а только взвинченный, напружиненный Кошак. Тот, что не прощает обид. Жизнь обрела смысл. Были теперь планы и цель. Наплевать на уроки, Роза покричит и умолкнет. Главное сейчас – застать дома Копчика (хорошо, что он со второй смены).
К счастью, гардеробная была не заперта. Кошак прорвался мимо вопящей технички Шуры, которая знала одну задачу: никого не пускать к вешалкам до конца уроков. Рванул с крюка куртку. Выскочил на улицу, забыв