закрылась дверь, Амалиса сказала:
– Лиандрин, я не пони…
– Идешь ли ты в Свете, дочь моя? – Сейчас не до глупостей, чтобы называть ее сестрой. Собеседница была старше на несколько лет, но должны соблюдаться издревле принятые формы обращения. Сколь долго бы они ни были забыты, пора их вспомнить.
Но едва вопрос сорвался с губ, Лиандрин поняла, что допустила ошибку. Такой вопрос от Айз Седай, несомненно, подразумевал сомнение и вызывал обеспокоенность, но Амалиса выпрямилась, а лицо ее затвердело.
– Лиандрин Седай, это оскорбление. Я – шайнарка, из благородного Дома, и моя кровь – кровь воинов. Мои предки сражались с Тенью задолго до того, как возник Шайнар, сражались три тысячи лет, ни на день не ослабляя борьбы.
Лиандрин не отступила, но сменила направление атаки. Широкими шагами пройдя через комнату, она взяла с каминной полки переплетенный в кожу рукописный том «Танца ястреба и колибри» и взвесила в руке, не глядя на книгу.
– В Шайнаре, дочь моя, прежде прочих стран до́лжно ценить Свет, а Тени – опасаться. – Она небрежно кинула книгу в огонь. Пламя с жадностью принялось лизать томик, словно он был поленом смолистого дерева, и с гудением рванулось в дымоход. В тот же миг все лампы в комнате, зашипев, вспыхнули ярким пламенем, и столь яростно, что затопили все вокруг чистым светом. – Здесь – прежде всего. Здесь, так близко к проклятому Запустению, где таится порча. Здесь, где даже тот, кто считает, что он идет в Свете, может быть уже испорчен влиянием Тени.
Бисеринки пота заблестели на лбу Амалисы. Рука, поднявшаяся было в протестующем жесте из-за того, как Лиандрин обошлась с книгой, медленно опустилась. Лицо Амалисы по-прежнему оставалось решительным, но Лиандрин заметила, как шайнарка тяжело сглотнула и переступила с ноги на ногу.
– Я не понимаю, Лиандрин Седай. При чем тут книга? Это всего-навсего безобидное дурачество, глупая забава.
В голосе слышалась слабая дрожь. «Хорошо». Фитили за ламповыми стеклами затрещали, когда языки огня полыхнули выше и жарче, осветив комнату, будто летний полдень – чистое поле. Амалиса стояла неподвижно, словно столб, с напряженным лицом, она как будто старалась не жмуриться.
– Кто глуп, так это ты, дочь моя. Какое мне дело до книг! Здесь, где мужчины вступают в Запустение и проходят по его испорченности. В саму Тень. Почему же удивляться тому, что эта порча может просочиться в них? По их воле или вопреки ей, но она может просочиться. Почему, по-твоему, сама Престол Амерлин явилась сюда?
– Не знаю, – прозвучало едва слышно.
– Дочь моя, я – из Красных, – безжалостно продолжала Лиандрин. – Я преследую всех мужчин, затронутых порчей.
– Я не понимаю.
– Не только тех презренных, которые пробуют Единую Силу. Всех затронутых порчей мужчин. Всякого звания, благородных и простолюдинов, я преследую.
– Я не… – Амалиса облизала дрогнувшие губы и с видимым усилием собралась с духом. – Я не понимаю, Лиандрин Седай. Пожалуйста…
– Благородных