лететь на урагане. Она до сих пор помнила ощущение, возникавшее у нее, когда он с силой ударял в землю копытами, танцуя под ней от нетерпения пуститься вскачь.
И тепло Феликса она тоже помнила. Как он сидел позади нее, обхватив ее руками за талию, губы – у ее уха, взгляд устремлен на каменную стену впереди. Он смеялся, и в его смехе был вызов.
– Нет, Изабель! – закричала тогда Элла. – Это же опасно!
Но Изабель не слушала. Она коснулась пятками боков Нерона, и миг спустя стена уже летела на них. Элла закрыла глаза руками. Изабель распласталась по шее скакуна, прижавшись к нему грудью, зарывшись руками в гриву, чувствуя спиной Феликса. Жеребец под ней напряг каждую мышцу своего тела, и тут она поняла, что значит летать. С гиканьем и улюлюканьем они приземлились по ту сторону ограды и, не останавливаясь, умчались в Дикий Лес, оставив Эллу позади.
Картинки прошлого растаяли так же быстро, как пришли; перед ней снова было пустое стойло с затянутыми паутиной углами.
Нерона больше нет. Феликса тоже. Их отняла Маман, а с ними и кожаные лосины для верховой езды, и пиратскую шляпу, и ее коллекции камней, черепов животных и птичьих гнезд. Деревянный меч. Книги. Одно за другим исчезали они из жизни Изабель, и каждая потеря была для нее как взмах ножа. Того, что обстругивал ее. Обрезал заусенцы. Высекал из нее ту благовоспитанную девицу, какой хотела ее видеть Маман.
Иногда она все еще чувствовала боль от этих ран.
Глава 14
– Шесть су, – сказала жена пекаря, сложив мясистые руки на обширной конопатой груди.
– Шесть? – повторила за ней Изабель, недоумевая. – Но здесь же написано «три». – Она указала на прилавок с хлебом, где стояла дощечка с ценами, выведенными мелом.
Женщина плюнула себе в ладонь, стерла «3» и написала «6».
– Для тебя – шесть, – дерзко заявила она.
– Но это же двойная цена. Так нечестно! – запротестовала Изабель.
– А превращать сводную сестру в рабыню честно? – отозвалась женщина. – И не отпирайся. Вы были жестоки к беззащитной девушке. Ну и как, высоко удалось забраться? Вон, Элла теперь королева и стала еще красивее. А кто ты? Все та же страшная сводная сестра.
Изабель опустила голову, чувствуя, как пылают щеки. Они с Тави только что приехали на рынок, и вот, уже началось.
Медленно она набрала полную грудь воздуха, вспоминая наказ сестры: «Держи себя в руках». Отсчитала из кармана монеты и протянула через прилавок. Жена пекаря с хамской ухмылкой подала ей самый маленький хлеб, да еще подгоревший снизу.
– Так ей и надо, – заявила одна женщина в очереди.
– Для нее и подгорелый слишком хорош, – фыркнула другая.
Женщины стояли позади Изабель, покачивали головами, показывали на нее пальцами и отпускали замечания. Они источали праведность, как гуси на вертеле источают жир, хотя не далее как вчера первая отвесила маленькой дочке такую оплеуху за пролитое молоко, что у девочки вся щека вспухла, а вторая целовалась с мужем сестры в переулке за таверной.
Известное