сажусь играть в карты, а ручка нэт. Одолжи ручка, дарагой, выйди из положения.
Возникают звуки торопливых шагов Пети.
– Спасибо, дарагой. И маме твоей спасибо, – дверь скрипит, закрываясь, потом скрипит снова и слышится: – И папе твоей спасибо.
– И твоему маме тоже, – недовольно бурчит Петя, дверь захлопывается окончательно. Шаги по полу, возня, гневное бормотание.
Новый стук раздается теперь уже где-то через час.
– Андрей, ты что ли! – отчаянно сипит голос Пети. На этот раз никаких прелюдий, Петя резко встает и зло щелкает замком.
– Паслущи, дарагой! – поет знакомый голос. – Ты не обижайся, но я долго играть буду. Чтоб тебя не будить, ручка я забирает. Завтра я тебе два ручка подарю.
Слышится тяжелый вздох Пети, и затем слова тихие, но напряженные:
– Дорогой! Возьми еще ручку, только больше не приходи. Я тебя как демократ демократа прошу.
– Зачем обижаешься? Не надо мне твой ручка, – возмущается голос. – Если хочешь, я вообще играть не буду.
Петя виновато успокаивает:
– Да нет, ты извини. Забирай вещь, только больше не буди.
Удаляющийся голос:
– Зачем буди? Я никогда никого не будил! И мама не будил, и папа не будил.
Скрип двери, щелканье замка, возня, хрипящий выдох. Андрей, зарывшись в одеяло, трясется от неудержимого смеха.
Третий раз стук в дверь раздается глубокой ночью. Стон тяжелый, невыносимый. Тишина в комнате Пети. Снова стук, настойчивый, немилосердный. Снова стон… Скрип кровати, щелканье замка. Голос знакомый, возмущенный:
– Паслущи, дарагой! Я знаю, ты хорощи человек, но ты нечаянно надо мной издеваешься… Посмотри, что ты мне дал! Посмотри, где в этой ручка чернила. Здесь же совершенно нет чернила.
Отчаянное, сверхъестественное молчание.
– Если ты хочешь пошутить, – в ответ продолжает голос, – скажи, я пошутил – и я буду смеяться. Если не хочешь шутить, скажи, что не хочешь шутить, и я не буду смеяться.
– Послушай, мужик… – грозно и зловеще раздается голос Пети, но на этом обрывается. Надо думать, слов попросту нет. Слышаться шорохи и затем усталые, обреченные слова. – Вот тебе еще ручка и карандаш, больше у меня ничего нет.
– Спасибо, дарагой! Я знал, что ты настоящий мущина.
Раздается мощное дыхание Пети. Андрей корчится от смеха в своей постели.
Утром Румянцев радостно и восторженно стучит в дверь к Пете. Дверь отвечает полной неподвижностью.
– Паслущи, дарагой, – кричит Андрей вдохновенно, – я пришел к тебе с приветом. С утра флакон, к вечеру дороже будет.
Наконец слышится суетня, всхлипывает замок, в просвете двери показывается убегающая фигура Пети. Он грубо, с жалобным писком ныряет под сооружение на постели. Оно представляет из себя нагромождение бог весть откуда взявшегося тряпья. Вид этого удручающий. Из комнаты бьет морозом. Выяснилось, если в окне комнаты Андрея имелись какие-то намеки на стекла, то у Пети с улицей