это случилось примерно в тот год, когда появилась «Мудрая Нора»[51], – сказал мой отец.
– Годом позже, – поправил Томаc. – В тот год никто не заработал ни фунта, потому что эти проходимцы бежали на старой калоше со всей рыбой, которую наловили тогда на Острове. Но думается мне, что не иначе как проклятие бедняка пало на их головы, когда это их корыто, полное рыбы, перевернулось кверху дном у Рубежной скалы, по пути в Дангян-И-Хуше.
– О! Уж точно на них пало проклятие каждого, кто только жил на Острове, – согласился отец.
– Так оно и было. А вслед за тем еще и проклятие Господа Бога, – добавил Томас. – Вот оно их и настигло.
– Как же так? Мы же знаем, что никто из них не утонул, когда их старая лодка перевернулась вверх дном, так что же их тогда спасло? – возразил отец.
– Рядом с ней шла большая красивая лодка, и когда их стало заливать водой, они просто перебрались в нее.
– Так, значит, кара Божья настигла их как-то иначе? – спросил отец.
– Настигла. Сорок человек этих пройдох бежали на Остров во время больших раздоров. И из тех, кто тогда спасся, никто не умер потом в собственном доме, кроме одного человека, это Патрик ‘ак Гяралть[52], что жил впоследствии в Каум-Динюль[53], – сказал Томаc. – И все они окончили свои дни в доме бедных, настолько сами стали бедны. И поделом им. Потому что мало было у них жалости к беднякам, когда они могли им помочь. Но, слава Богу, все они в могиле, а мы живы, – заключил Томаc Лысый.
Земля под властью графа
– Джон Хуссй[54] был первый справедливый человек, который стал собирать аренду после бейлифов[55], – сказал отец.
– Да, и очень правильный был человек, – добавил Томаc Лысый. – Не взял ни с кого ни пенса лишнего сверх того, что положено, с первого же дня, как только получил титул.
– Это верно. Но зато он часто житья не давал тем, кто на него работал. Полные лодки рыбаков должны были собирать для него водоросли и моллюсков на удобрения. Другие команды должны были стричь для него овец, без оплаты и даже не за еду – кроме как за очень скверную. А давали им кусок желтого хлеба трехдневной давности и кружку простокваши, с которой два дня уже как сняли сливки. А те, кто пережил его смерть, до конца своих дней были благодарны, что никто из них из-за него не утонул.
– О да падет на него проклятие двадцати четырех, – продолжил Томаc Лысый. – Он едва не погубил лодку, в которой я был, когда мы шли на север вместе с приливом. Она была доверху нагружена черными водорослями, и мы держали путь в Узкую гавань. Прилив был слишком высокий, а лодка сидела слишком низко, но два славных парня выбросили за борт пять или шесть охапок водорослей.
– Он отправил команды двух наших лодок стричь для него овец на острове Иниш-Вик-Ивлин. Целых три дня у нас ушло, чтобы их остричь. А потом тот, кто был главным на Камне[56], подобрал груз с разбитого корабля, и нам пришлось перевозить его на восток в Красное устье.
Я так и не заметил, как прошла ночь, пока оба они болтали и вспоминали прошлое.
Глава