наговориться, хотя казалось, обо всём уже было говорено сотни раз.
Летом, в хорошую погоду, всей гурьбой ездили купаться и загорать на Даугаву, тем более, что пляж находился недалеко от бабушкиной квартиры, или на озеро Кишэзэрс.
Выбирали полянку между соснами и там располагались на принесённых с собой подстилках. Кто-то играл в карты, кто-то в волейбол, кто-то читал книгу. У ребятни были свои забавы.
Бабушка с дедушкой Григорием были староверами, поэтому не поощряли игру в карты. Любителям азартных игр приходилось искать укромные места, чтобы не попадаться им на глаза.
Женщины накрывали импровизированный стол на белой скатерти со всякой всячиной и напитками, болтая между собой. Бабушка уже с самого утра ехала на центральный рынок, чтобы побаловать детей свежей сочной клубникой или другими ягодами в зависимости от сезона. Какое это было замечательное время! Запах бабушкиных пирогов моментально оживил эти чудесные мгновения в моей памяти.
Бабушка Аня и моя тётя Лаура, которая была всего лишь на три года старше меня, обрадовались моему приезду. Старший Леонард был на службе, а младший, родившийся три месяца назад, посапывал в своей кроватке после прогулки и кормления. Так что у нас была уйма времени для общения.
Обнявшись и расцеловавшись, сели за уже накрытый бабушкой стол, славившийся разносолами, задавая друг другу дежурные вопросы о жизни, здоровье, работе.
Вскоре Леонард Второй, как мы называли его в шутку, а потом просто Лёней для краткости, проснулся, и Лауре нужно было заняться ребёнком.
Оставшись с бабушкой наедине, я, наконец, вынула серёжку из шкатулки и рассказала при каких обстоятельствах обнаружила её.
Бабушка как-то загадочно улыбнулась, в очередной раз напомнив мне «Джоконду», хотя внешне совсем на неё не походила.
У неё были длинные волнистые волосы, к этому времени, к сожалению, уже совершенно седые, собранные в узел и закреплённые шпильками на макушке, голубые глаза и довольно крупные черты лица. Но когда она улыбалась с намерением открыть какой-то секрет или сообщить о важном для семьи событии, перед моими глазами неизменно всплывал образ Моны Лизы. Вообще, её глаза всегда излучали доброту, благоразумие и мудрость.
– Ну что, Елена Николаевна наконец-то подала тебе весточку? – произнесла она, продолжая улыбаться.
– Ты о ком, бабуля?
– Об обладательнице содержимого этой шкатулки.
– Ты тоже считаешь, что это моя прабабушка является ко мне в видениях и снах?
– А то кто же? Она, собственной персоной.
– Так её звали Еленой Николаевной?
Бабушка согласно кивнула головой.
– Ох и необычная это была женщина!
– А что ты можешь сказать об этой серёжке? – спросила я. – Мама сказала, что она –не настоящая.
– Верно, – подтвердила бабушка. – Одну серьгу Елена Николаевна обменяла в голодные годы на продукты, чтобы не умереть нам всем с голоду. Ожерелье спасло нас с твоей мамой от смерти. А вот что касается этой серёжки,