− это огромный угловой дом через дорогу от нас. Там тоже есть свой двор, свои деревья, лавки и детские домики. Двор «Мадрида» меньше нашего двора, потому что большую часть его занимает детская ортопедическая больница: туда постоянно привозят «поломышей» − калек, недоразвитых и переломанных. Частенько мы этих «инвалидов» поддразнивали.
С «Мадридом» у нас война. Постоянная и иногда с синяками и кровью. Там, конечно, живут точно такие же пацаны, как и мы: мелкие и постарше, − но почему-то так пошло, что мы «мадридских» не любили и постоянно с ними дрались. «Мадрид» тоже не зевал и любил отдубасить кого-то из наших. Поэтому и мы к ним, и они к нам по одному не ходили. Хотя бы вдвоем и с палками. А то того и гляди получишь пинка по жопе.
В «Мадриде» наш двор называли «Пиратским». Мы же себя называли «Тринадцатым городком» или просто «Тринадцатым». Других дворов поблизости не было, только одноэтажные частные хибары, куда никто из наших не совал даже носа: там, по слухам, жили бродяги, нищие и прочие чуханы, с которыми даже драться было противно. За «Мадридом» и нашим двором были гаражи, детский сад, футбольное поле и спуск к Уралу. К реке. Туда мы ходили очень часто: и в футбол поиграть, и искупаться.
Другие дворы начинались дальше. В минутах пятнадцати пешком от нас был «Париж», за ним – «Шанхай». Никого из «Парижа» и «Шанхая» я не знал, хотя наши старшие летом туда иногда ходили.
Были и другие важные места. Одно из них – Лётка, или бывшее летное училище. Сейчас, правда, летчиков там уже нет: все это заведение переделали под кадетский корпус, но название Лётка никуда не делось. Лётка − это десяток домов и большой плац для построений. Осенью и зимой по плацу постоянно носились кадеты. Весной и летом плац «зарастал» травой и мусором. Перед главным входом в училище на постаменте стоял истребитель. Худые пацаны с маленькой головой в него могли даже залезть через хвост. У меня это сделать не получилось ни разу: я всегда боялся застрять на полпути.
Лётка вся была огорожена забором, но мы туда знали много ходов. Выгоняли нас оттуда редко. Все кадетские начальники и генералы, думаю, просто смирились, что к ним лазают местные пацаны, и лишь изредка орали на нас и «советовали» убираться с территории «воинской части» подобру-поздорову. Но мы-то знали, что никакая это не воинская часть, а только учебка, и не обращали на эти оры никакого внимания. Просто прятались по кустам, а минут через пять выходили снова играть.
В Лётке рядом с плацем были большое баскетбольное поле и десантная вышка. В баскетбол из наших никто не играл, а вот на вышку мы взбираться любили. Для нас – малышей десяти-одиннадцати лет − она казалась огромной. Метров пятьдесят высотой. Иногда на ней тренировали прыжки с парашютом кадеты: их цепляли с уже раскрытым парашютом за кран, который стоял на самом верхнем уровне вышки, и отпускали. Смотрелось красиво. Но сам бы я так не прыгнул: страшно очень. Вышка состояла из железных балок и деревянных полов-этажей, ее продувал и раскачивал ветер. Она была чем-то похожа на огромный скелет.