тела, тогда как за всякое слово праздное, какое скажут люди, воздадут они отчет в день суда (Мф. 12, 36); когда даже гневающийся на брата своего повинен в человекоубийстве (ср.: Мф. 5, 22). Нелегко стать на место Павла, принять сан Петра, уже царствующих со Христом; опасно, как бы не пришел Ангел, который разорвет завесу храма твоего и двигнет светильник твой с места его (Апок. 2, 5). Намереваясь строить башню, разочти расходы на будущую постройку (Лк. 14, 28). Выветрившаяся соль ни к чему не годна, как только к тому, чтобы выбросить ее вон на попрание свиньям. Если падет монах, умолит за него священник. Но кто будет молиться за падшего священника?
Так как моя речь переплыла трудные места и утлая ладья, пробиравшаяся среди утесов, выбитых пенистыми валами, выбралась наконец на простор, то теперь можно распустить паруса и, оставив за собою подводные камни спорных предметов, подобно радующимся мореходцам, воспеть в заключение торжественную песнь. О пустыня, украшенная цветами Христовыми! О пустыня, в которой находятся те камни, из которых устрояется апокалипсический град великого Царя (Апок. 21, 19–20)! О пустыня, веселящаяся пред лицем Божиим! Что делаешь в сем мире, брат мой, ты, который дороже мира? Доколе будет тяготить тебя тень от крыш? Доколе ты будешь заключен в темнице дымных городов? Поверь мне, я не знаю, вижу ли я что-нибудь, кроме света. Хотелось бы, отложив бремя тела, воспарить к чистому блеску эфира. Боишься ли ты бедности? Но Христос называет блаженными бедных. Ужасаешься ли труда? Но никакой борец не увенчивается, не быв покрыт по́том. Заботишься ли о пище? Но вера не боится голода. Неприятно тебе сложить изможденные постом члены на голую землю? Но Христос возляжет с тобою. Не понравится тебе иметь непричесанные волосы на невымытой голове? Но глава твоя есть Христос. Ужасает тебя неизмеримая обширность пустыни? Но ты мысленно переносись в рай. Пока ты мысленно будешь находиться в раю, в то время ты не будешь в пустыне. Не пользуясь банею, кожа, скажешь ты, покроется струпами? Но кто однажды омылся во Христе, тому нет нужды во вторичном омовении. Кратко сказать, на все возражения ты услышишь ответ апостола: недостойны страсти нынешняго времени в хотящей славе явитися в нас (Рим. 8, 18). Слишком изнежен ты, брат, если и здесь хочешь радоваться с миром и впоследствии царствовать со Христом.
Придет, придет тот день, когда сие тленное и мертвенное облечется в нетление и бессмертие. Тогда блажен тот раб, которого Господь найдет бодрствующим (Лк. 12, 37–38). Тогда на глас трубы содрогнется земля с народами, а ты возрадуешься. Мир жалобно возопиет, когда Господь пойдет на суд; и сонмы земнородных будут ударять в грудь. Могущественнейшие в былое время цари будут трепетать обнаженные. Предстанет на суд Венера с своим потомством. Приведется тогда незнаемый Юпитер и глупый Платон с своими учениками. Аристотелевы аргументы будут бесполезны. Тогда ты, необразованный (rusticanus) и бедняк, возрадуешься, и воссмеешься, и скажешь: «Вот Распятый мой, вот Судья, Который, будучи повит пеленами, плакал в яслях. Вот Он, Сын рабочего и Труженицы; Он, Который,